— Сдюжат, как считаете, товарищ военинженер?
— Сдюжат. Все силы брошены на помощь десанту и наступающим частям. Немцы потеряли уже несколько тысяч солдат только убитыми, десятки машин и танков, десятки орудий. А один их бронепоезд даже был захвачен и сейчас в Витебске бьёт прямой наводкой по своим бывшим хозяевам.
— Прямой наводкой? — переспросил он.
— Ну, я не особенно разбираюсь в этих нюансах, — признался я, поняв, что его смутило. — Главное, что бьёт, а как и куда — дело десятое.
— Ну да, вы же не артиллерист.
— Ладно, давайте прощаться на сегодня. Ведите себя осторожно, помните, что помощь близка. Работайте, не саботируйте стройку, чтобы немцы не решили казнить кого-то из вас для запугивания. Всё равно с этого аэродрома не взлетит ни один самолёт.
Оставив одного сокола в качестве наблюдателя, я отправился на поиски второго аэродрома. Зная примерно, где он может быть благодаря Богульникову, я нашёл его через двадцать минут. И даже темнота не помешала.
Здесь картина была практически такая же. Разве что работали только военнопленные, без евреев и насильно пригнанных мужиков из деревень.
«Эх, поспешил я с обещанием помощи, — с досадой думал я, когда летел назад в лагерь. — Если не выйдет ничего, то будет неприятно, и это ещё, мягко говоря. Демоны, как же их протащить почти сотню километров до моих лесов по скопищу фашистов, фактически через линию фронта?».
Но это были только цветочки. Вернувшись в Цитадель, я узнал, что немцы вернулись к тактике захвата заложников. Причём, шантажируя родными, они заставили местных жителей, знающих леса и болота, провести свои подразделения в обход нашей линии обороны. Если бы не оборотни, в частности, огромное спасибо нужно сказать соколам, то у них это могло и получиться, так как моих солдат не хватало на многокилометровый рубеж. Один из таких проводников был приведён волколаками в гражданский лагерь. Ещё два больших отряда, не меньше роты каждый, были уничтожены или рассеяны по лесам. Без проводников в апрельской лесной чаще, по пояс в снегу, они все были обречены если не на смерть, то на длительное лечение. Или вовсе списание в тыл из-за сильнейшего обморожения.
Кстати, благодаря появлению настоящих воинов, я сумел переправить силы оборотней на патрулирование лесов и диверсии против немцев. Минувшей ночью волколаки с варгами устроили суматоху в трёх местах на немецких позициях. По словам моих полуэльфов, убитыми фашисты потеряли около сотни, лишились не меньше двадцати пулемётов, дюжины орудий и примерно столько же средних миномётов. Не стоит забывать и про моральный дух, который сильно падал после таких ударов.
— Остап поступил, как Сусанин с поляками во время Смутного времени, — сообщила Маша на совещании.
— Кто? — я посмотрел на неё.
— Это…
— Ладно, неважно. Извини, что перебил, но времени мало. Иван и ты, Иван, — я посмотрел на двух Иванов, — займитесь заложниками. Начните прямо сегодня с деревни Суса… ай, демоны, Остапа. Сколько там всего их?
— Восемь, если пленные не наврали. Мы их без магии допрашивали, по-своему, — сказал Есин.
— А куда их? — спросил Семянчиков следом за товарищем. — К нам?
— Нет, не стоит. Только в исключительных случаях. Отведите их в лес, запомните место, чтобы потом можно было оказать им помощь. Не забудьте забрать у карателей тёплые вещи, палатки, если будут и продукты.
— Хорошо, — практически одновременно кивнули оба волколака.
— Если вдруг опоздаете с помощью, то отомстите. Только показательно, чтобы немцы нашли своих казнённых и поняли, почему так с ними поступили.
— Сделаем, — вновь кивнул Семянчиков и недобро усмехнулся. — Но хорошо бы без этого обойтись.
*****
Вместе с Остапом пошли семь партизан. Как понял мужчина, один из них мог перекидываться в птицу, двое становиться медведями, остальные были людьми-волками. Двое несли советские самозарядные винтовки, сокол был вооружён немецким длинноствольным пистолетом с большой кобурой-прикладом. Прочие сделали свой выбор в пользу ППШ и МП. Беролаки ещё набрали немало гранат. Всё благодаря тому, что могли брать вес, трансформирующийся (или оказывающийся в пространственном кармане… просто я не знаю, что точно происходит с обычными вещами при обращении) вместе с ними, куда как больший, чем доступный волколакам и тем более соколам. Последние в этом плане доходяги из доходяг, зато берут мобильностью. Тут они на порядок превосходят четвероногих оборотней.
Остапу были вручены несколько металлических пластин и крупных бусин. Белорусу объяснили, что они увеличат его выносливость, силу, защитят от пуль и сделают невидимым для глаз врагов. То, что это не сказки, Киновец ощутил на себе сразу после того, как капнул кровью на подарки. Уже спустя несколько мгновений он почувствовал себя так, словно скинул лет двадцать.
После прихода в партизанский лагерь, Остап отдохнул пару часов. А потом его включили в состав спасательного отряда, который отправился на помощь заложникам. Мужчине выдали короткие и широкие лыжи, а вот его спутники сразу же превратились в животных. По правде говоря, ему было непривычно и, чего уж тут скрывать, немного страшно видеть рядом с собой самых опасных лесных хищников. За десятилетия у него буквально в кровь впитался страх перед волками и медведями в зимнюю пору. Впрочем, скоро он вошёл в ритм, а усталость и сосредоточенность прогнали боязнь. Да и привыкать он уже стал к таким попутчикам.
В окрестности деревни Остап с оборотнями вышел уже в темноте. И сразу же почувствовал неладное, когда уловил в воздухе сильный запах гари. Не обратив внимания на тревожный возглас ближайшего к себе оборотня, принявшего человеческий облик, он со всех сил побежал к своему дому. Спустя двести метров он остановился, постоял несколько секунд и с душераздирающим криком упал на колени. Перед ним из-за деревьев выступила деревня… Точнее то, что неё осталось. Несколько десятков печных труб на чёрных пятнах пожарищ, многие из которых ещё дымились.
— Мы отомстим, Остап, — тихо сказал волколак, подошедший к нему сзади. — Извини, что не успели.
Чуть позже стало ясно, что как бы ни торопились спасатели, всё равно бы они не успели. Каратели уничтожили деревню ещё в то время, когда Остап вёл немцев по лесу. Примерно половина жителей была сожжена в большом амбаре, куда первоначально согнали семьи-заложников. Прочих убивали прямо в домах. Фашисты не жалели ни детей, ни стариков, ни беременных женщин.
— Оля Акимчик, — глухо произнёс Остап, когда они нашли изуродованное женское тело, над которым оккупанты особенно сильно поизмывались. — Она на сносях была уже.
Всех мёртвых, кого нашли вне сгоревших домов, мужчины похоронили в общей могиле, которую выкопали и затем засыпали с помощью боевых амулетов. После чего в самом быстром темпе направились к следующей деревне, которая могла попасть под удар карателей. Ночь была не помехой благодаря амулетам с заклинанием ночного взора. Увы, но и здесь они опоздали. На месте поселения, где во время войны всё ещё жило около сотни душ, дымилось пепелище и торчали печные трубы.
Громко заскрипев зубами, командир отряда погнал бойцов дальше. Лишь спросил Остапа, сможет ли он выдержать темп.
— Справлюсь, — упрямо сказал тот.
Все боялись вновь увидеть угли и трубы. И когда перед ними открылся вид обычных — целых — изб, никто не смог сдержать облегчённый вздох. А Киновец ещё и, стянув шапку, перекрестился:
— Слава тебе, господи.
Быстрая разведка показала, что в деревне устроились сорок немцев и восемь полицаев. Первые прибыли на двух грузовиках и бронетранспортёре. Предатели же передвигались на пяти телегах. Причём три из них были завалены горой узлов, самоварами, кулями и мешками, полными награбленного. Жителей деревни оккупанты согнали в колхозный амбар, невзирая на возраст и пол. Рядом с импровизированной тюрьмой стояли двое часовых. Алкоголем от них несло так, что его почувствовал бы простой человек с нескольких метров. А уж оборотни унюхали эту парочку с другого края деревни. Один из волколаков под амулетом скрыта подошёл к ним и двумя ударами ножа прикончил обоих карателей. Ещё два часовых находились у техники, и один полицейский сторожил телеги и лошадей. С ними покончил второй волколак, также потратив на каждого один удар ножа.
