Ознакомительная версия.
Это идет из пещерных времен, когда схватки впереди неизбежны, а с ними когда-то и гибель, то все сотни лет воспитывается такое вот отношение. Такое вбивали в головы своим солдатам Тутанхамон, Саргон, Цезарь, Суворов, Нечай, а сейчас традиции «нам жизнь не дорога» особенно настойчиво культивируются в спецвойсках…
Ингрид снова села между мной и десантниками, те поглядывают на меня с презрительным интересом, сразу ощутили ботаника.
Поддубецкий протянул Ингрид и мне наушники, я надел, просто замечательно, шум от винта и мотора исчез, а по встроенной связи услышал чистый голос Ингрид.
– Ты как?
– Не визжи, – ответил я. – Или подкрути тональность.
– Свинья профессорская!
Я взглянул на вооружение парня, что сидит под стенкой напротив. Винтовка В-94, и хотя ей годятся любые патроны 12,7108 мм, для наших оружейников характерна унификация во всем, даже детали от танков подходят для самолетов, но для этой винтовки ульяновцы разработали особые снайперские 12,7 СН, что просаживают такую броню, что простому 12,7 и не снилось, а кучность вообще, на триста метров все пули ложатся в круг, который можно закрыть детской ладошкой.
– Ого, – сказал я, – прицельная дальность восемьсот метров?
Он кивнул, в голосе в моих наушниках прозвучала гордость:
– У меня из моей тысяча. Вообще на тысячу двести любую цель валю с первого выстрела. Если без броника.
Второй хохотнул.
– Хорошо, олени пока что броники не носят!
– Молчи, – предупредил первый. – Услышат зеленые, нацепят и на оленей.
– Здорово, – согласился я. – Патроны длинноваты, сто сорок семь миллиметров, но зато стопроцентное поражение на всей дальности полета. Головки пуль черные?
Он снова кивнул.
– И стальной каленый сердечник. Пробивает не только бронежилеты, но и броню автомобилей, даже бронетранспортеров. Правда, не на всей дальности…
Ингрид слушала с недоумением, наконец не утерпела, спросила сварливо:
– А ты откуда знаешь? То же мне профессор нейрофизиологии!
– А общее некультурное развитие? – спросил я обидчиво.
Она запнулась, а десантник посмотрел на меня с еще большим уважением. Профессоры тоже вроде бы не в пробирке рождаются, а в школах и травку курят, и на переменах под лестницей совокупляются, хотя кто в такое поверит, когда смотришь на их портреты в школьных коридорах, откуда они, мудрые и седобородые, смотрят строго и отечески.
Поддубецкий оставил пилота, подсел к нам с Ингрид. Я поинтересовался:
– Какие-то подробности уже выяснили?
Он ответил мрачно:
– Только что передали из Управления… Ее захватили в ее имении, но тут же повезли в сторону долины Азаята, а это то место, куда в прошлом месяце снова вторглись боевики халифата.
Ингрид охнула:
– Так это когда было!.. Неужели до сих пор?
Он вздохнул.
– Там ситуация сложная. Местное население, чем-то обиженное на соседей, приняло нашествие достаточно… благосклонно. Многие пополнили их ряды. А так как это уже не в первый раз, федеральные силы на этот раз провели зачистку…
Он помялся, она договорила:
– Я что-то слышала, хотя в печати эту тему до сих пор обходят, словно мы живем в Северной Корее. Предельно жестко? Как и требовало остальное население России?..
– Даже либералы, – напомнил он, – начали кричать, что правительство трусит, а халифату нужно дать урок.
– Помню, – сказала она, – я тоже так думала… временами.
– Урок дали, – ответил он. – Чем ближе к счастью и процветанию всего человечества, тем все мы злее и нетерпеливее… Так что теперь в том городке совы и шакалы. Люди возвращаются неохотно, целых домов почти нет, зато руины как в центре, так и на окраинах… Даже самое высокоточное задевает соседние дома. А танковый снаряд, прежде чем рванет, прошибает десяток домов… вы же знаете, какие на юге домики.
Она толкнула меня в бок.
– Владимир, чего молчишь? Что тебя беспокоит, сидишь такой мрачный…
– А как иначе, – ответил я невесело, – а вдруг моих мышек покормить забыли? Или корма недодали?.. Понимаешь, они такие маленькие и нежные, им нужно отмерять очень точно.
– Что, автоматическую кормушку поставить влом?
– Не верю я технике, – признался я. – Часто подводит. Там на месте я три раза проверял за день. И давал им лакомства. А какая автоматика им почешет пузико?
Она сказала с отвращением:
– Тут люди гибнут, а ты о противных мышах…
– А что люди, – сказал я хладнокровно, – пусть гибнут, им можно. А мышек обижать нельзя, они полезные.
– О задании думай, – оборвала она. – Если не вырвать заложницу из рук террористов… может такое начаться!
– А что сейчас можем? – поинтересовался я. – Думай не думай. От думанья голова болит. У тебя нет?
Она подумала, глядя настороженно, как ответить, чтобы не попасть в подстроенную ловушку.
– А вот не болит.
– Так и знал, – ответил я нагло.
Поддубецкий сказал с сомнением:
– Мы могли бы вас доставить и быстрее, но тогда пришлось бы вам прыгать с парашютом.
– Ого, – сказала Ингрид. – Нет, спасибо. Мой напарник как-то на кровать неудачно прыгнул, и с тех пор… гм…
Я смолчал, а она тут же задумалась, лоб морщит, старается понять, где же прокололась, в чем я по своей подлой мужской сущности замаскировал подвох, что молчу и гадко улыбаюсь.
Поддубецкий поглядывает с равнодушной усмешкой, каждый выказывает мандраж по-своему, все норм, скоро прилетим, тогда появится какая-то ясность.
Мандраж на самом деле я не чувствовал, хотя с головой погрузился в рассматривание района нашей высадки, рассматривая его сразу с трех спутников, нашего и двух штатовских, а через полчаса подойдет еще и китайский, так что обзор хороший, но в перехвате сообщений пока ничего конкретного.
Все понятно, захватывали тоже люди, связанные с Управлением, если не его сотрудники. Потому во всех переговорах строжайшая секретность, радиомолчание, не говоря уже о соцсетях, емэйлах или чате в скайпах.
С другой стороны, когда могу просматривать изображения на всех камерах этого региона, сличать, анализировать, то никакая тайна не пробудет тайной долго. Где-то ниточка высунется, а там уже сумею ухватить и начать разматывать.
Поддубецкий наклонился чуть, рассматривая бездну под ногами. Я смотрел, как выражение его лица меняется от злобно-удовлетворенного к озабоченному и почти сочувствующему.
– Да, бои здесь прошли нешуточные…
Ингрид сказала сердито:
– Это была уже не первая попытка халифатовцев! Народ в России требовал принять меры пожестче.
– Опросы показали, – согласился он, – девяноста два процента населения требовало применить и тяжелую боевую технику.
Ознакомительная версия.
