Ознакомительная версия.
– Идите, – велел Мещерский. – Будем следить за вами.
Поддубецкий поднялся, молча взглянул на Ингрид и меня. Мы вышли из кабинета с ним вместе, Ингрид помалкивала, пока втроем не вскочили в ожидающий у подъезда внедорожник с водителем в камуфляжной форме за рулем.
– Самолет рейсовый? – спросила Ингрид.
– Некогда, – ответил Поддубецкий. – Некогда, капитан… Включи сирену!
Водитель быстро вывел машину на дорогу, врубил сирену, и мы помчались, отгоняя автомобили к обочинам.
Ингрид все еще с вопросом в глазах смотрела на Поддубного, а я пояснил:
– Майор имеет в виду, что военный аэродром на два километра ближе, чем гражданский. Да и вертолет там уже ждет.
Поддубецкий взглянул на меня очень внимательно.
– А вы откуда знаете?
Ингрид сказала быстро:
– Он профессор, аналитик всего на свете!.. Стрелять вообще не умеет… хотя и стреляет, а вот понимает, будто сова ученая, что знает все на свете.
Поддубецкий пробормотал:
– Тогда береги его больше, чем себя. Хорошо стреляющих у нас много, а вот хорошо думающих…
– Еще больше, – заверил я. – По крайней мере, каждый уверен, что он лучше генералов знает, что и как делать в мировом масштабе… Возьмите по Ильинской улице, тут впереди будет вялотекущая пробка. А по краю не проехать, строительные работы.
Поддубецкий взглянул на меня косо, а Ингрид сказала быстро водителю:
– Делай!
Тот торопливо свернул, чуть не опоздав, в переулок, по нему выскочили на соседнюю улицу. Предыдущая некоторое время оставалась на экране навигатора зеленой, потом пожелтела и, не останавливаясь, перетекла в красную.
Ингрид улыбнулась, а Поддубецкий посмотрел на меня с уважением.
– Такие люди на вес золота.
– Таких много, – заверила Ингрид, – только, дурачье такое, все работают в Центре Мацанюка! Подумаешь, доктора наук!
Поддубецкий усмехнулся, кивнул.
– Уверен, наш аналитик все бары просчитывает еще лучше.
– И казино, – согласилась она язвительно, – с блекджеком и шлюхами!
Я видел, как довольно заулыбался даже шофер, не отрывающий взгляда от дороги.
Автомобиль несется на форсаже, распугивая ревом сирены машины даже далеко впереди по шоссе. Ингрид поглядывает на меня с иронией, я же собирался переходить в полицию только из-за возможности вот так мчаться, нарушая все законы, но я сделал вид, не понимаю, одно дело, когда я вот так за рулем, а другое, когда везут, как мешок травы на заднем сиденьи.
Впереди выросли строения военного аэродрома, но на въезде караульная будочка с опущенным шлагбаумом. Двое военных выскочили навстречу, держа автоматы на изготовку.
Поддубецкий приспустил стекло, рявкнул:
– Систему опознавания пропили?
– В машине неизвестный, – ответил караульный поспешно. – Вдруг вы под прицелом?.. Все, проезжайте!
Шлагбаум быстро взлетел вверх. Автомобиль рванулся с таким ускорением, что меня вдавило в спинку кресла, как, наверное, в гиперзвуковом истребителе.
На взлетном поле уже раскручивает винты готовый к взлету небольшой вертолет в камуфляжной раскраске, задница открыта, посадка там. Оттуда же десантники выпрыгивают с парашютами на спинах, бр-р-р, умом понимаю, но представить страшно, все-таки много во мне от питекантропа, даже от обезьяны, что страшилась упасть с дерева.
Автомобиль примчался к вертолету, развернулся и замер у распахнутой его задницы. Поддубецкий выскочил первым, водитель начал разворачивать машину обратно тут же, мы с Ингрид едва успели выпрыгнуть, вернее, она успела, а я почти-почти.
У Ингрид в кобуре 9-мм пистолет-пулемет Heckler & Koch MP5, самый типичный для спецназа, простой и универсальный. Насколько могу посмотреть, на рынке более 120 модификаций, у нее самая, на мой взгляд, удобная, МР5К-PDW. Его называют армейским оружием самообороны, хотя даже не представляю, чтобы спецназ самооборонялся, а не лез во все дыры.
Хорош откидной приклад, вертикальная рукоять и упоры на дульной части ствола, это чтобы моментально закреплять и снимать глушители. Еще МР5К-PDW хорош тем, что легко переключается от одиночных выстрелов до автоматических очередей и снова до одиночных.
Она поймала мой взгляд, заулыбалась так, словно я обратил внимание на ее восхитительные туфли и новое платье.
– Правда, чудесно?
– Здорово, – согласился я. – Не самая последняя модификация, но впечатляет. Патроны стопятнадцатиграновые?
Она кивнула, чуточку удивленная.
– Да…
– Хорошо, – похвалил я. – Но можно… ладно, это у меня в байме «Штурм Мадрида» были покруче.
Она наморщила нос.
– Фи, игрулечки… Какой стыд!
– А мне? – спросил я с надеждой у Поддубецкого.
Он посмотрел с великим удивлением.
– Но вы же профессор…
– И что? – спросил я обидчиво. – Мне же не носить, я только селфи сделаю!.. Коллеги ахнут. А женщины так вообще взмокнут.
Ингрид фыркнула.
– На, сфоткайся с моим!
Я спросил с опаской:
– А у тебя не женский вариант? Вроде не розовый, но все же… А то засмеют. Мы там консервативные, раз уж ученые, а не люди искусства…
– А похож на человека искусства, – сказала она, десантники гнусно заулыбались, а она пояснила: – Нежный больно.
Одному из десантников подали продолговатый чемоданчик, он тут же открыл и, вытаскивая по очереди детали, начал быстро собирать винтовку.
Я уважительно присвистнул. Настоящий полный комплект штурмовой винтовки, где четырехкратный оптический прицел, коллиматорный прицел, интерфейсная система направляющих, вертикальная передняя рукоятка, быстросъемный 40-мм гранатомет М203 с модифицированным откидным прицелом, быстросъемный глушитель, лазерный целеуказатель в ИК и видимом диапазоне, ИК-осветитель, вспомогательный прицел, ружейный ремень, малогабаритный прицел ночного видения, 225-мм ствол для гранатомета М203…
Ах да, у этого вместо привычного подствольного гранатомета М203 более продвинутый и мощный AG36, заряжаемый сбоку, 40-миллиметровый, с улучшенной дальностью полета гранаты.
Поддубецкий за это время уже поднялся в чрево вертолета, лопасти закрутились быстрее, и стальная машина вдруг прыгнула в небо, словно ее подбросили.
По обоим бортам расположились на металлических скамьях спецназовцы, крепкие и картинно уверенные, обращаются друг с другом с подчеркнутой лихой грубостью, называют друг друга девочками, громко ржут, звучно шлепают один другого по спинам, отпускают грубые шуточки.
Понятно, всячески подчеркивается, что им все пофиг, жизнь не дорога, разнесут все, никакие слезинки ребенка не остановят, приказ выполнят любой ценой, даже если придется погибнуть всем, ибо жизнь – ничто, а приказ начальства – все.
Это идет из пещерных времен, когда схватки впереди неизбежны, а с ними когда-то и гибель, то все сотни лет воспитывается такое вот отношение. Такое вбивали в головы своим солдатам Тутанхамон, Саргон, Цезарь, Суворов, Нечай, а сейчас традиции «нам жизнь не дорога» особенно настойчиво культивируются в спецвойсках…
Ознакомительная версия.
