— А руку тоже могут заменить?
— Ясно, что могут, любую конечность.— Он снова взялся писать.— И печень могут новую, почки, желудок, все, что угодно. Сердце и легкие еще только учатся делать, пока заменяют механическими.
Фантастика. Значит, и у Мэригей будет целая рука,
— Сколько вам лет, сэр?
Я сказал, и он присвистнул.
— Черт побери. Вы, стало быть, в войне с самого начала? — У него был странный акцент. Слова те же, но звуки какие-то другие.
— Да. Атака на Эпсилон. Кампания «Альфа-ноль».
Когда для обозначения коллапсаров переиспользовали все буквы всех алфавитов, стали просто добавлять номер к букве. Уже, как я слышал в последний раз, добрались до Иод-42.
— Ого-го, древняя история! Как оно было в те времена?
— Не знаю, плохо. Людей поменьше было. Год назад, то есть сто лет назад, смотря как считать, я побывал на Земле. Было так плохо, что я вернулся в армию. Счастливые зомби. Только без обиды, это я так.
Он вздохнул.
— На Земле я не бывал. Те, что оттуда поступают, похоже, скучают по дому. Может, теперь там уже лучше.
— Так ты родился не на Земле? Ты отсюда, с Небес? — Немудрено, что у него непонятный акцент.
— Родился, вырос и был призван.— Он сложил блокнот-доску и сунул его в карман — Да, сэр. Ангел третьего поколения. Небеса — лучшая планета во всем чертовом ИСООН,— Он выговорил слово по буквам — И-С-О-О-Н, а не так, как говорили мы, одним словом «ИСООН».— Ну ладно, лейтенант, я побежал. Еще два монитора у меня сегодня остались,— Он спиной вперед выскочил в коридор.— Если вам что-то понадобится, на столике есть кнопка вызова.
Ангел третьего поколения. Его прадед прилетел с Земли, когда я еще был совсем юнцом лет под сто. Сколько же новых планет успели колонизировать? А ноги-руки теперь, как перчатки,— потерял одну, вырастил другую?
Хорошо все-таки теперь будет — осядем прочно и будем жить нормальной жизнью — год за год.
Парень не шутил насчет боли. И не только новая нога была причиной — чтобы нарастить живую ткань на каркас, врачи понизили сопротивляемость моего организма. Сразу в нескольких местах появились раковые опухоли. Рак пришлось лечить отдельно, тоже болезненным способом.
Я привык к виду нарастающей плоти, но, когда пришла Мэригей, это был шок — ей разрешили ходить еще до того, как выросла кожа на новой руке. Живая анатомическая модель. Я, конечно, быстро привык, и она приходила ко мне на несколько часов каждый день — поиграть во что-нибудь, поболтать или просто почитать. Ее рука медленно росла внутри пластиковой оболочки.
Кожа у меня на ноге появилась за неделю до отключения машины и выпуска ноги на волю. Выглядела нога ужасно — мертвенно-белая, безволосая и совсем не гнулась. Но работать работала. Меня перевели в ортопедическую — «создание новых двигательных навыков», а на самом деле — медленная пытка. Вас привязывают к машине, машина начинает сгибать старую и новую ноги одновременно. Новая сопротивляется.
Мэригей находилась в соседней секции. Ей приходилось даже труднее — по вечерам она выглядела совсем измученной, когда мы вместе выходили на крышу подышать воздухом.
Шли дни за днями, и упражнения постепенно перестали быть такими мучительными. Мы начали каждый погожий день купаться по часу — пляж охранялся силовым барьером. Я еще хромал, но в воде чувствовал себя уже совсем здоровым.
С силовым барьером, охранявшим водное пространство пляжа, было связано местное развлечение — единственное для наших притупившихся на войне чувств.
Каждый раз, когда садится корабль, поле выключают на долю секунды, иначе корабль отрикошетирует. Каждый раз внутрь проникает какое-нибудь морское существо. А в океане хищники гораздо проворнее сухопутных.
Хозяином местных вод было уродливое существо, местные жители называли его — оригинальная выдумка — акулой. На самом деле оно могло скушать пару земных акул только на завтрак. На этот раз внутрь прорвалась особь средних размеров. Уже несколько суток эта акула бродила вдоль границы поля, привлекаемая сгустками протеина по ту его сторону. К счастью, за две минуты до выключения поля дается сирена, и все успевают выбраться на берег. И на этот раз акула с бесплодной яростью едва не выскочила на сушу — в воде уже никого не было.
Существо это было двенадцати метров в длину, с острым как бритва хвостом и коллекцией клыков в руку длиной. Глаза, большие желтые шары, помещались на длинных стеблях, выносивших их вперед головы. В широко раскрытой пасти спокойно мог стоять человек. Хорошенькое получилось бы фото — на память наследникам.
Просто выключить поле и дать акуле уплыть было невозможно. Курортный комитет организовал охоту.
Я не слишком спешил превратиться в закуску для гигантской рыбы, но Мэригей выросла во Флориде и в детстве увлекалась подводной охотой. Она горела энтузиазмом. Я тоже присоединился — когда узнал, как все делается. Мне показалось, что это совсем безопасно.
Эти акулы, как считается, никогда не нападают на людей в лодках. Два человека, выказавшие больше веры, чем я, в рассказы рыбаков, подъехали на лодке к границе поля и швырнули за борт кусок мяса. Акула была тут как тут. Это было сигналом для нас — начиналась потеха. Мы, двадцать три дурака, ждали на берегу. Уже облаченные в маски, ласты и респираторы, у каждого — копье. Копья были солидные, на реактивной тяге и со взрывающейся боеголовкой. Мы плюхнулись в воду и поплыли к наедающейся рыбине, развернувшись фалангой. Она нас заметила, но сначала не атаковала. Она попыталась припрятать свой завтрак, чтобы один из нас под шумок не утащил его, наверное. Но всякий раз натыкалась на стену поля. Видно, скотина здорово напугалась. Наконец акула бросила мясо, развернулась и кинулась на нас. Вот это да! Секунду назад она была величиной с ваш палец, и вот уже она была рядом и приближается все быстрее.
Наверное, около десятка копий попало в цель, я промазал, и они разорвали рыбину в клочья. Но даже после того как ей снесло половину головы, когда внутренности вывалились наружу и волочились за ней в клубах крови, акула все-таки врезалась в нашу фалангу и челюсти сомкнулись вокруг одной женщины. Акула отгрызла ей ноги и потом только умерла.
Едва живую, мы вынесли несчастную женщину на берег, где ее уже ждали врачи. Влив ей полную меру кровезаменителя и препарата «антишок», «скорая помощь» помчала пострадавшую в госпиталь. Ей предстояло пережить агонию выращивания новых ног. Я решил, что пусть лучше на рыбу охотится другая рыба.
После того как терапия перестала быть мучением, наша жизнь в Преддверии стала довольно приятной. Никакой тебе военной дисциплины. Но было ясно одно — мы по-прежнему находились на службе, никто не собирался отправить нас на заслуженный отдых, и сознание этого омрачало нашу жизнь. Мы были машинами, нас латали и приводили в порядок, чтобы снова бросить в ад. Нам с Мэригей предстояло отслужить еще по три года.
