Мобиль мягко катил по улицам – воздушное сообщение на сельскохозяйственной Пангее, где население немногочисленных городов редко превышало три-четыре миллиона человек, было в не слишком большом ходу. На город уже спускались сумерки, и хотя фонари ещё не включили, рекламы и вывески сияли вовсю. Люди, закончившие работу, спешили по домам или в увеселительные заведения. За окном мобиля мелькнул закрытый магазин, некогда, если верить вывеске, торговавший деликатесами с других планет. Уже вторая по счёту война истощала Федерацию; от введения карточной системы Пангея была ещё далека, но нехватка очень и очень многого чувствовалась всё острее. Сама Давина, как живущая на казенный кошт, была избавлена от большинства проблем, но и она знала, что многие товары можно достать только в сети на специализированных сайтах, и то если очень повезёт, а каких-то и вовсе в свободной продаже не найдёшь.
Наконец мобиль затормозил перед крыльцом. Райан, тоже в парадной форме, встретил Давину на ступеньках и проводил внутрь, попутно извинившись, что Макс с Марисой немного задерживаются. Рауль и Ульрих уже были здесь, и Давина искренне пожала каптри руку. Их с Райаном телохранители привычно устроились за скромным столиком немного в стороне. Райан предлагал Ульриху совместить приятное с полезным и взять его в качестве своего охранника на этот вечер, но Лей отрезал, что смешивать работу и развлечение – верх непрофессионализма.
Припоздавшие появились минут через десять. Мариса извинилась, объяснив, что они давали показания людям из Корпуса, весьма заинтересовавшимся рассказом Макса. Макс по своему обыкновению промолчал, зато с неожиданной галантностью поцеловал Давине руку и протянул букет из местных махровых цветов, похожих на земные астры.
– А Корпус-то тут при чём? – удивился Рауль, который если и был в курсе злоключений Макса, то в самых общих чертах.
– Велика вероятность, что на Нильфхеле действуют боевые псионики, – объяснила Давина, пока Райан распоряжался насчёт вазы. – Если они не местные, а из Федерации, то это прямое нарушение закона. Мы имеем право применять наши способности против людей лишь в строго оговоренных случаях.
Она искренне сочувствовала Максу, и не только в связи с его прошлым. Давина не понаслышке знала, что такое изматывающие допросы. Что далеко ходить, их с Райаном тоже изрядно утомили, снова и снова пытаясь выжать из них ещё хоть какие-то подробности их общего сновидения. Да ещё и подписку о неразглашении взяли.
– У меня есть предложение, – вмешался Райан. – Давайте временно отставим в сторону все наши проблемы, а также войну и политику. Мы сюда, в конце концов, пришли праздновать. Предлагаю тост за нашу именинницу!
Все выпили, после чего потекла обычная в таких случаях беседа обо всём и ни о чём. Выпили за здоровье Давининой мамы и за светлую память её отца. Потом Мариса предложила тост за успехи Райана в учёбе и за благополучную сдачу сессии. Рауль сказал, что хоть он и готов временно забыть о войне, но всё же не поднять бокалы, чтоб пожелать нашим войскам победы – грех. За это выпили стоя, даже Ульрих, так же как и в память о павших.
Давина с некоторым удивлением призналась себе, что не жалеет о том, что пришла. Такое бывает, когда заранее всё кажется неприятнее, чем оказывается на самом деле.
Верховодил за столом Райан, неплохо справлявшийся с обязанностями тамады, а потом, когда заиграла музыка, пару раз уводивший женщин танцевать. Рауль от него не отстал, хотя по секрету признался Давине, что не очень любит это дело. Но сегодняшний вечер и правда казался каким-то особенным. Давина сумела почти забыть обо всех своих проблемах и просто наслаждалась столь редко выпадавшим ей праздником, когда неожиданно оказалась возвращённой с небес на землю. Когда Рауль усаживал её на место после танца, она вдруг увидела входящих в зал генерала Канхо и полковника Пикардо.
Давина сидела лицом к дверям, и, похоже, никто кроме неё не заметил появления начальства. Генерал с полковником заняли столик в противоположном углу, ничем не показывая, что заметили их компанию, но женщина не сомневалась, что их появление именно здесь и именно сейчас отнюдь не случайность. Пришли взглянуть на её подопечного, так сказать, в неформальной обстановке. Она посмотрела на Райана, который как раз о чём-то расспрашивал Ульриха. Кажется, об организации пси-служб у дейнебов вообще и в их армии в частности. Ульрих пожимал плечами и говорил, что никогда ими не интересовался, но кое-что всё-таки рассказал.
Странно, подумала Давина, все эти люди не любят псиоников, даже если стараются быть к ним справедливыми, но для Райана делают исключение. Похоже, они вообще не вспоминают, что перед ними «мозголом», теоретически способный сделать с ними всё что угодно. Общаясь с ней, Давиной, об этом помнят, она давно научилась определять характерные признаки и без считывания мыслей, а вот с Райаном – нет. Он имел счастливую способность притягивать к себе людей, вызывая в них безотчётную симпатию, и легко вписывался в любое окружение, да не просто вписывался, а становился его центром. Давина знала, сколько у него приятелей среди учащихся, с каким одобрением, а порой и восторгом отзываются о нём учителя. При этом, как ни странно на первый взгляд, действительно близкими отношениями с ним не мог похвастаться никто. В свой внутренний мир он, если того не требовали учебные обязанности, впускал посторонних очень неохотно.
А ведь для таких, как он, как Давина, слова «впустить кого-то в свой внутренний мир» имеют не переносное значение, а самое что ни на есть прямое. Люди боятся их, как покушающихся на самое святое и сокровенное, и не хотят подумать о том, что считать, не раскрывая себя, можно разве что самые поверхностные мысли. От этого толку немного, разве что честность человека можно определить, а так – даже если он думает на нужную тебе тему, выловить что-то ценное в мешанине обрывочных слов, образов и чувств бывает порой невероятно сложно. Более же глубокий контакт всегда обоюден. Всякий, кто хоть раз участвовал в ментальном допросе или сеансе лечения, знает, что телепат, проникший в чужой разум, и сам становится раскрытой книгой. Потому подобное практикуется далеко не так часто, как принято думать. Потому у телепатов, проводящих допросы высокой степени секретности, стирают память куда чаще, чем у тех, кого они допрашивают. Из-за этого Давина в своё время отказалась от непыльной работы в СБ, куда её приглашали сразу после окончания обучения, предпочтя куда более опасную службу псионика-диверсанта.
Не зря говорят, что телепата может понять только другой телепат. Псионики часто становятся очень замкнутыми, но не от высокомерия по отношению к обычным людям, как многие полагают, а именно в силу специфики своей работы. Зато с теми, кто им действительно становится близок, создаются совершенно особенные отношения. И вовсе не потому, что они «связывают свои ра зумы» – случалось Давине слышать и такую чушь, но измышления сентиментальных романтиков, порой попадающие в книги и на экраны, у любого телепата могут вызывать разве что приступ нервного смеха. Постоянно присутствовать в чужой голове, слышать и воспринимать всё, что там происходит – кратчайший путь к сумасшествию. И всё же что-то нет-нет, да проскакивало, и если ты живёшь с телепатом или даже эмпатом постоянно, у тебя в скором времени и в самом деле может не остаться от него никаких тайн.
