— Где книга? — Ласка не собиралась тратить время впустую.
— Так я тебе и сказал! — огрызнулся фелис.
Девушка потянула какой-то рычаг. Стальные пальцы сжались; у Хиггинса перехватило дыхание, перед глазами запрыгали кроваво-черные обручи. Ребра, казалось, сейчас не выдержат и треснут, войдя острыми осколками в легкие…
— Я, кажется, задала вам вопрос, мистер Хиггинс! — с издевательской вежливостью произнесла девушка. — Нехорошо заставлять даму ждать. Кстати, если я доведу эту рукоятку до конца, вы попросту лопнете. Избавьте меня от такого зрелища, пожалуйста!
— Хигги! Отдай ей эту чертову штуковину! — подал голос Джонни, опасливо выглядывая из-за угла дома. — Ну на кой она тебе сдалась?!
— А что я получу взамен?! — прохрипел Хиггинс.
— Хм-м, наглости у тебя явно больше, чем мозгов, — задумчиво произнесла девушка. — Ладно, попробуем так…
В следующую секунду хватка рыцаря ослабла. Фелис, суча ногами, судорожно цеплялся за стальной палец, выпущенные когти с противным визгом скребли металл.
— А хочешь, сыграем в футбол? — предложила Ласка. — Ты настоящий альбионец, верно? Вы же все так любите эту игру! Я стряхну тебя вниз и как следует наподдам ногой; спорим, ты перелетишь через во-он ту крышу, не задев ее?
Рука рыцаря начала подниматься вверх. Нервы у Хиггинса не выдержали.
— Ладно! Хорошо! Твоя взяла! — завопил он, жмурясь и отворачиваясь от летящих в физиономию клубов дыма. — Верни меня обратно! Она под матрасом!
Внизу уже начала собираться толпа; люди возбужденно переговаривались, указывали на разоренное строение. Еще немного, подумала Ласка, и здесь появится полиция. Нужно уходить.
— Эй, ты! — крикнула девушка выглядывающему из-за угла Джонни. — А ну-ка, принеси ее, да поживее!
Фелис, настороженно поглядывая на публику, скользнул в дверь. Спустя пару минут он показался в проломе.
— Вот! Держи!
Руки рыцарской машины не были приспособлены для тонких манипуляций; тем не менее Ласке удалось зажать книгу двумя пальцами и поднести ее к кабине. Все, как и описывал Озорник: неуловимо меняющаяся обложка. Действительно, забавно! Громкий окрик снизу прервал ее размышления.
— Эй, вы там! Да-да, вы! Что вы сделали с моим домом?! — Маленький толстячок яростно грозил стальному колоссу тросточкой. — Вы знаете, во сколько теперь обойдется ремонт?!
Ласка звучно лязгнула забралом. Рыцарь, с шипением выбросив пар, присел на корточки и аккуратно поставил Хиггинса на землю — после чего распрямился и двинулся прочь.
— Куда! А ну, стой! Держи его! Полиция! — завопил толстячок, бросаясь в погоню.
«Ага, как же, удержал один такой», — ухмыльнулась Ласка, прибавляя ходу. Стальные ноги машины высекали из мостовой короткие искры. Мало-помалу преследователи отстали. Толстый домовладелец выдохся последним: сквозь прорезь в затылке шлема видно было, как он остановился и, уперев руки в колени, пытается совладать с одышкой.
Рыцарская машина двигалась много быстрее пешеходов; однако Ласка и Озорник, планируя операцию, никак не могли учесть одну деталь: стороннего наблюдателя на вершине колокольни. Припав к окуляру мошной подзорной трубы, установленной на треноге, Джек Мюррей тщательным образом фиксировал перемещения гигантского механизма, время от времени делая пометки на карте. Холодный ветер заставлял его кутаться в просторный кожаный плащ и пониже надвигать на лоб шляпу — но что значили эти мелкие неудобства по сравнению с открывшимися тайнами! За последнюю неделю Мюррей замечал призраков четырежды — и каждый раз подбирался все ближе к их гнезду, меняя точку обзора. Для своих наблюдательных пунктов он выбирал крыши и чердаки — но теперешнее место оказалось сущим кладом. Шиллинг в день, мзда церковному сторожу за пребывание на продуваемой всеми ветрами площадке, открыл взору территорию в несколько квадратных миль! Теперь главными врагами его сделались туманы и смог; но плывущий на уровне крыш металлический шлем, увенчанный плюмажем дыма и пара, был лучшим из возможных ориентиров. Джек провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду, после чего вернулся к расстеленной на коленях карте. Это был самый подробный план Лондона, какой только можно достать; бумага пестрела грифельными пометками. Помедлив немного, журналист пометил крестиком один из домов на берегу Темзы.
— Сухой док, — прошептал он и, вытянув из кармана маленькую серебряную фляжку с бегущими спаниелями, глотнул бренди. — Опять сухой док, черт бы меня побрал! Призраки, воздушный корабль, исполинский рыцарь… Похоже, я нашел средоточие всех лондонских загадок и тайн!
* * *
Ласка теперь виделась с Озорником нечасто. Девушка чувствовала себя уязвленной; с другой стороны — а что он мог сказать ей, он, отец ее будущего ребенка? В тех странных отношениях, что установились меж ними, была и сопричастность тайне, и товарищество, и восхищение, и даже вспыхнувшая однажды взаимная страсть. Все было, кроме любви. Я могу представить его управляющим боевой машиной, подумала Ласка, плетущим интриги или взывающим к запредельным силам; в конце концов, я все это видела своими глазами. Но вот в роли отца, баюкающего на руках младенца, главы семьи… Нет, картинка не складывается. А может, я зря переживаю? Девять месяцев — долгий срок (осталось уже меньше восьми, тут же подсказал ей внутренний голос; время бежит, Маленькая Ласка), все может измениться. В конце концов, надо еще дожить до этого!
Озорник проводил дни в обществе капитана и его присных: где лестью, где хитростью, но чаще всего — убеждением он подталкивал их к осуществлению задуманного. Стерлинг, авантюрист в душе, склонен был поддаться на уговоры; но первый помощник Гибсон, по натуре косный и подозрительный тип, противился любому неоправданному, с его точки зрения, риску. Наконец стороны пришли к компромиссу; и в тот же день «Буканьер» был продан. Вырученные деньги капитан намеревался обратить в товар. Оружие, продовольствие, уголь и детали машин — все это планировалось закупить в больших количествах и разными путями переправить в Новый Свет: таким образом Уильям Стерлинг намеревался заложить фундамент своего будущего королевства. Решение это далось нелегко: до сих пор именно воздушный корабль являлся основой его благосостояния. Но выручить средства за рыцарскую машину, как предполагалось ранее, теперь было невозможно: история с разрушенным домом наделала немало переполоха. Закупками ведал Гибсон: он действовал совершенно легально и должен был присоединиться к заговорщикам позже, уже в Новом Свете.
— В общем, мы пришли к некоему соглашению относительно наших планов, — сказал как-то девушке Озорник. — Удар предполагается нанести по самому главному для Империи, по венам и артериям этого монстра — по коммуникациям. Надо разрушить их! Если это удастся, с тюрьмой народов будет покончено. Но для этого Лексикон должен… как бы сказать… подкормиться от внешнего источника. Помнишь, что я говорил тебе об энергетических колодцах? К сожалению, большинство «точек силы» уничтожено Дадли Фоксом; те, что остались, — труднодостижимы. А наши любезные хозяева чертовски недоверчивы: похоже, мне придется-таки устроить им наглядную демонстрацию. А это неминуемо приведет сюда моих врагов.
— Но теперь-то на нашей стороне вся команда Стерлинга, включая паровых призраков, — разве не так? — спросила Ласка.
— Верно… То-то будет потеха! Я лишь боюсь, как бы капитан не отказался в последний момент от нашей грандиозной затеи.
— Думаешь, струсит?
— Он не из пугливых, но… Альбионцу, который рискнет выступить против Империи, нужно многое сломать в себе самом!
Единственным в их маленькой компании, сохранявшим поистине олимпийское спокойствие, был Потап. Раны его благодаря чудесной плесени пиктов зажили быстро и без осложнений; а ежедневный физический труд оказался лучшим лекарством от хандры душевной. Медведя благодаря его силе использовали как грузчика и разнорабочего: могучий зверь, казалось, вовсе не ведает усталости. Грузы прибывали ежедневно: уголь, продовольствие, запасы воды, механизмы. «Паровая Душа Стерлинга» готовится к отплытию — хотя каким образом капитан собирался спускать свое судно на воду, для Ласки оставалось загадкой.
Девушка с некоторым смущением заметила, что Потап старается опекать ее — неназойливо, почти незаметно; но была ли причиной тому беременность — Ласка не знала. Он стоял неподалеку, когда девушка призналась Озорнику, и вполне мог услышать — у медведей чуткие уши.
— Скажи, как тебя занесло на Альбион? — спросила его однажды вечером Ласка.
Потап сидел на палубе, прислонившись спиной к трубе, и задумчиво пощипывал когтем струны мандолины.
— А! Долга история…
— Так мы вроде не торопимся никуда. — Ласка присела напротив и подперла подбородок кулачком.
