— Ложись! — заорал Маус.
Антонов уткнулся маской в болотную грязь. Остальные, будучи на безопасном расстоянии, невольно присели и отвернулись, прикрыв голову — бессмысленное, но непреодолимое инстинктивное движение.
Бахнуло — совсем не так сильно, как ожидалось. Полежав немного, Антонов встал, сделал попытку отряхнуться, только лишь размазав жирную грязь по ткани комбинезона. И побрел к остальным. За его спиной вода вдруг озарилась неярким радужным сиянием и медленно всплыло что-то огромное, змееподобное, явно только что сдохшее. Жуткие кольца чудища еще сокращались под искрящимися уколами попавшего в воду вещества.
— Вперед, — сказал Бука и двинулся одному ему заметным путем среди растущих топей.
Эти места он действительно знал неплохо — спасибо Доку. Правда, здесь он давно не был — не очень хотелось возвращаться в места беззаботного детства. Он понимал: то, что в те времена казалось ярким, интересным и удивительным, на самом деле — мрак и мерзость, как и все в Зоне. Просто таково уж свойство детской психологии. Тем более — изначально ущербной, надломленной жизнью среди монстров. Он так и не мог вспомнить — кто же они, те, кто выходил его, поставил на ноги, не дал сдохнуть от голода, замерзнуть? А если бы узнал — испытал бы он к ним благодарность? И стоит ли благодарить тех, кто подарил ему жизнь — такую жизнь?
Впрочем, было существо, благодарность к которому он все же испытывал. Это был Док. Нельзя сказать, что тот относился к нему как к сыну. Вовсе нет. Скорее, как к одному из своих зверей — тех, кого он лечил, кого сумел приручить к изумлению изредка добирающихся к нему сталкеров. Он, Бука, был всего лишь экземпляром, одним из множества экзо, так интересовавших Дока. И относился Док к нему так же, как и ко всем — с одинаковым вниманием и лаской. Но и этого хватило, чтобы сделать маленького монстра из мрачных недр Зоны более-менее похожим на человека.
Но с раннего детства единственными его друзьями были мутанты, рядом с домом Доктора терявшие присущую им агрессивность. Оттого он и не мог понять поначалу, насколько болезненный, насколько уродливый мир окружает его. Насколько уродлив он сам. Оттого и стрелять по всем этим тварям теперь было почти физически больно. Проклятая, ненавистная Зона продолжала его калечить. Она и не перестанет калечить всех, кто ей подвернется, — пока будет существовать на этой планете…
Шедший позади сталкер думал о другом. О том, что вот он, проклятый болотный туман, наползает рваными прядями, стелется под ногами, и это — гнусный признак. Потому что с появлением тумана на болоте у тварей начинается жор. После последнего выброса здесь появилось множество новых видов и даже самые отчаянные отморозки перестали сюда лазить почем зря. А они идут — в самую пасть к этому топкому чудищу, да еще волокут на себе бессмысленный мертвый груз. Впрочем, в данном случае он может оказаться и не таким никчемным: спасаясь и отводя от себя внимание, труп всегда можно скормить всеядным болотным монстрам.
Маус хлопнул себя по шее: болотный гнус не давал покоя. Поговаривают, есть на Болоте такие места, где колония комаров-мутантов, облепив человека, способна обескровить его за считанные минуты, оставив после себя лишь высохшую мумию с застывшим на сморщенном лице выражением боли и ужаса.
— Смотреть в оба! — негромко, но твердо приказал Маус.
Он давно уже считал, что вправе приказывать, будто стал, не сговариваясь, правой рукой Буки. Тому было не до таких мелочей, как тактика ведения боя и борьба за выживание в экзотических условиях Зоны. Наверное, неспроста Монолит подобрал Буке именно такую компанию. Был в этом какой-то глубинный смысл, правда, пока непонятно, какой именно. Ну, он, Маус, понятное дело — сталкер, самое необходимое звено любой группы, проникающей в Зону. Потом Антонов, ученый — тоже весьма важный элемент компании. Далее — Петля. Он конечно, неудачник, опасный балласт, но все же какая-никакая, а отмычка. Куда ж в Зоне без отмычки?
Правда, на Монахе и мертвом военном вся эта логика несколько размывалась. Возможно, у Монолита были и вовсе другие виды на каждого спасенного. Но думать хотелось именно об этом раскладе — простом и понятном каждому сталкеру.
— Что это? — донесся обеспокоенный голос Антонова.
Он указывал прямо вперед, но только сейчас Маус заметил это и мысленно обругал себя за невнимательность. Там, в глубине зеленоватой туманной дымки медленно разгорались тусклые огоньки. Их было множество — сначала отдельные, робкие, как светлячки, они превращались в десятки мерцающих огней, способных пробить плотную мглу тумана. Они медленно плыли над бескрайней топью, поднимались, опускались, кружились, невольно притягивая взгляд.
— Вот и приплыли, — проговорил Маус, бледнея и подымая винтовку. — Ловцы!
— Кто это? — нахмурился Монах, озираясь.
— Мутанты, твари, бесы, — зло проговорил сталкер. — Как ни называй, дело наше — хреновое. Видишь — окружают? Загонять будут.
— Загонять? — нервно повторил Петля, кряхтящий под тяжестью мертвого майора.
— Они так охотятся, — сказал Маус, быстро проверяя винтовку и готовя запасной магазин. В него пришлось суетливо дослать еще несколько патронов. Всегда так — в самый нужный момент оказывается, что забыл зарядить оружие. — На болотах это лучший метод охоты: кругом топь, далеко не убежишь.
— Не пристало человеку бояться сатанинского отродья! — заявил Монах, стаскивая с плеча двустволку и вещмешок. Теперь он быстро вставлял патроны в специальный патронташ, притороченный прямо к цевью дробовика. Сломил ружье, проверил, защелкнул обратно. — Ну, где эти твои ловцы поганые, показывай!
Твари не заставили себя долго ждать: в тумане со всех сторон стали возникать крупные силуэты самого зловещего вида.
— Занять круговую оборону! — заорал Маус. — Бука — туда, Антоха, Петля — вот ваша сторона, Монах и я — вот эта! Стрелять только по моей команде! На огни не смотреть, в них не стрелять — поняли меня?! Цель — ниже!
Блуждающие огни принялись ходить вокруг них по кругу, словно вращаясь в жутком болотном хороводе. Это была обычная тактика ловцов — запутать жертву, загипнотизировать огнями. Прошло около минуты, огни стали еще ярче — и из тумана показалась первая тварь. Казалось, что это только морда чудовища размером с крупного тираннозавра — огромная, почти двухметровая пасть с чудовищными, внахлест пересекающимися зубами. На самом деле чудище почти целиком состояло из этой огромной пасти, позади которой в воздухе, почти незаметное за челюстями, надутым пузырем парило огромное брюхо. Именно парило — ведь тварь висела в метре над землей, поднявшись за счет раздувающего ее выработанного организмом газа. Над низким лбом с огромными выпученными глазами, словно у глубоководной рыбы-удильщика, на длинных отростках-усах качалась пара тех самых тусклых огоньков.
