Первый день прошел без толку…
- Ну что, Анатоль. Не дури. Дай таблетки. Тебе кислорода еще хватит, - канючил кашляющий и хрипящий Ламберто.
- Заткнись. Тебе бы всё трепаться. А мне скоро на работу…
Вторые сутки ничего не дали. Точка невозврата была пройдена. Даже если я сейчас останусь один, то энергии и кислорода не хватит.
Такая же ерунда была тогда на Марсе. Буря, кислорода и энергии не хватает. Только тогда я был один, потеряв одного спутника и ликвидировав другого. А здесь мы вдвоем. Тогда я отвечал за то, чтобы подарить человечеству Контакт. Сейчас я отвечаю за товарища.
Третий день я встретил без особого энтузиазма. Вышел из модуля, потому что так надо. Отрабатывал еще один маршрут.
И где расхваленные Звеньевым мои особые способности поисковика? Я не мог отыскать увесистый кусок металла. Поисковик недоделанный! Сапожник без сапог!
И тут какой-то бес погнал меня вперед. Я шел и шел. Как заводной автомат. Глядя на экранчик, делал несколько шагов. Обводил вокруг себя детектором. И снова шел.
Уже не наделся ни на что, когда по экранчику детектора пробежала изломанная узкая линия. Потом еще одна – куда более насыщенная.
Прибор указывал направление на какой-то приличный кусок металла…
Нашел я отвалившуюся часть модуля. Она зарылась в болото. Но я смог пролезть туда. Извлек нужный контейнер.
Все. Живем!
Но мигала еще одна контрольная линия. Совсем недалеко… Прикинув возможности, я решил дойти и дотуда. Опасно, конечно. Но я был должен сделать это.
И вновь я карабкался по каменистым склонам, с трудом таща за собой контейнер. Проваливался в жижу болота. Шел вперед. И все же нашел его – вошедший глубоко в камень кусок металла. Который мне еще надлежало не без труда извлечь…
Я добрался до нашего модуля живым и здоровым. Боялся, что итальянец выкинет что-то типа красивого самопожертвования. Но он удержался. В этом все равно уже не было смысла.
- Живем, Ламберто! – проорал я ликующе, пробираясь в кабину из переходного тамбура и сдирая шлем…
Нас подобрали, как только Ифрит ушел. Атмосфера еще бушевала, и пилоту пришлось проявить чудеса мастерства. Но спасательная шлюпка плюхнулась рядом.
Потом был путь на Землю. Программа полета из-за нашей катастрофы была выполнена лишь наполовину. Но это уже не сильно волновало. Капитан был счастлив, что возвращается с полным экипажем. Никого он не оставил на страшной планете.
По прилету я вручил Звеньевому то, за чем карабкался в болотах, поймав блик на экране. Я нашел Предмет. За которым и нырял именно туда, под удар Ифрита. Чаще так и распоряжается судьба со Старьевщиком – Поиск через боль, катастрофы. Нужно перескочить через бездну и вцепиться в мой Предмет.
Это был серебряный диск с патефонную пластинку размером. И на нем были выдавлены какие-то значки. Которых я никогда не видел раньше.
Это уже сейчас, имея опыт стольких жизней, я могу с уверенностью сказать, что они очень похожи на письмена со Свитка Тамах Ан Тира, который я нашел в Тибете. Но тогда они не говорили ничего.
Я не первый раз привозил Предметы. После возвращения экспедиций «Фрактал» накладывал на них лапу. Сразу и бесповоротно. И больше никто их не видел. Ни разу они не оказывались в официальной описи находок, хотя каждый из них был научной сенсацией, способной сильно подвинуть наши представления о мире и Солнечной Системе.
Свидетели находки молчали. Всех причастных обкладывали таким подписками, что они лишний раз рот боялись раскрыть, чтобы ненароком не вылетело страшное секретное слово.
Заполучив тогда диск с символами, Звеньевой был в эйфории. И сказал:
- Ты сделал очень много. Кажется, нам удастся окончательно перерыть течение.
- Течение чего? – не понял я.
- Неважно…
Примерно так же многозначительно и непонятно я с чужиками беседовал. И с тем же результатом…
Глава 20
В салоне музыка звучала часто. Обычно из динамиков лился приглушенный тихий классический джаз, очень атмосферный и отлично вписывающийся в ритм полета, какой-то весь из себя медитативный. И еще немножко было классики.
Под Моцарта в очередной раз собрался наш дискуссионный клуб. Вон сидит насупившийся главный наш идейный боец второй пилот Ваня Доронин, в груди которого бурлит праведный классовый гнев. Примостился в дальнем уголке чернокожий второй директор СОН. Привычно надулась, как мышь на крупу, австралийка. Улыбался, глядя на этот балаган, нобелевский лауреат. И я наблюдал за публикой, стараясь не вмешиваться в разговор.
Сегодня лорд в ударе. Он выцыганил третий бокал виски, и теперь труба звала его в бой. В основном, в бой с мировым коммунизмом, который он искренне считал заразой куда хуже, чем средневековая чума, скосившая две трети населения Европы.
- Бедняга Люк утверждает, что вы рано радуетесь! – торжественно объявил лорд. - Свободный мир приготовит вам еще не один сюрприз!
Он запанибратски, как-то по-домашнему, отзывался о сильных мира сего, многих из которых и, правда, знал, как облупленных. Английский король Чарльз числился у него непутевым братцем, неспособным вернуть величие Великобритании. Малаец Азим, верховный директор СОН, был всего лишь научившимся чтению и простому счету дикарем. Бедняге Люку, президенту США, не повезло с женой, что было истинной правдой, поскольку брак был гомосексуальный. Не менее интимно отзывался он о других известных политических деятелях. А лидеров ВКП(б) и Коммунистической партии Китая именовал злыми красными божками, так что услышавший это китаец едва не набросился на него с кулаками.
- Все ваши карты биты! - горячо возразил Ваня. – Довольно вы издевались над трудящимися людьми. Пора и на выход.
- Это вам скоро пора будет на выход! – воскликнул лорд. – Думаете, вы победители? Такой результат общественной эволюции! Да ничего подобного! Вы казус! Мутанты! Ошибка истории!
- Это где же тот потаенный склад, где такие глупости лежат? – хмыкнул Ваня. – Хоть один довод будет?
- Единственный и главный довод - суть человека! – с видом горячего проповедника, обращающего негров-людоедов в протестантизм, изрек лорд. – Человек создан для того, чтобы владеть! И он хочет владеть! И будет владеть! Мы общество свободы, конкуренции и здорового соперничества. Как вы любите говорить - единство и борьба противоположностей. Вы же – цивилизационный тупик. Новая форма рабства, или армейская организация. Делай, что прикажут и молчи. Вы неконкурентоспособны.
- Вот именно, - поддакнула австралийка. – Какая у вас цивилизация? Общество, где уступают место женщинам, считая их слабыми существами, обречено на прозябание и мрак!
Лорд аж закашлялся от такой поддержки.
- Ошибка, да? Неконкурентоспособны? – вдруг с холодной язвительностью произнес Ваня. – Только вот у нас человек человеку брат! А потому и вперед идем мы, а не вы с вашей конкуренцией. Космос осваиваем мы. Расширяем сферу жизни человечества мы.
Я с интересом прислушивался к дискуссии. С моим опытом я имел возможность рассмотреть ситуацию более объемно и оценить суть случившегося. Залог удачи этого СССР – кадры, воспитание и карьерный рост. Здесь наверх выбираются только те, кто продемонстрировал, что может делать невозможное. Построить в чистом поле завод. Запустить на голом энтузиазме в космос первый космический корабль. Здесь удалось избежать неизбежного для человечества бюрократического загнивания, клановости. Здесь альтруизм и подвижничество массово не трансформировались в эгоизм и карьеризм, когда душа нараспашку вдруг незаметно меняется на «своя рубаха ближе к телу». И здесь преданного ленинца однажды не начинают точить мысли: «Чего я как дурак ничего не имею, когда другие отлично устраиваются? Зря, что ли, революцию делали? Я выше, умнее, преданнее. Я достоин».
Почему у них получилось, а в прошлых мирах не получалось? Вибрации этого мира были немного выше и чище. Какой-то очень мощный импульс переформатирования был дан. И здесь в 1944 году был снят купол. Кто-то вышиб из земного пространства шептунов, это аналоги «серых» из нашего мира, которые подпитывались низменными человеческими страстями и культивировали их. Они являлись мастерами-перевертышами, умудрявшимися чистое делать грязным, а грязи придавать вид чистоты.
