в замке по выходным устраивать. По рассказам кузнеца и кравчего, уж больно ловки были эти заезжие: и фокусы у них необычные, и белки с голубями дрессированные, и огонь с кинжалами глотают, да чудеса на канате вытворяют. А особенно выделялись брат и сестра Ваганты, что фокус с исчезновениями необычный показывали. Говорят, красивые и ловкие были, глаз не отвести!
— Были? — задала ключевой вопрос орчанка.
— Да, Гудрун, были… Положил молодой Юрген глаз свой похотливый на сестру, а жена Георга Уленвара, соответственно, на брата. И закончилось бы всё полюбовно, если бы не…
— Хм, дай догадаюсь. Циркачи оказались не теми, за кого себя выдавали…
— Почти, Гудрун. Ловкость у них была действительно просто феноменальной, а фокусы… мечта начинающего мага! Только вот баронские фамильные амулеты, что любую магию определяют… Молчали они…
— Вот так, да? Неужто гильдии воровской людишки? И что же, не сладилась полюбовная связь у Юргена и …?
— В том то и дело, что не могла сладиться! Как не старались брат с сестрой Ваганты не попадаться на глаза Уленварам, чтобы избежать домогательств. Уже собрались даже уезжать из баронства, да на беду запала сестра-циркачка Юргену в самое сердце. Вот наш молодой барон и возьми покойной матери ожерелье серебряное с опалами, да с намерениями и преподнёс в подарок юной Вагант. Сюрпризом. На шею и надел, придурок влюблённый…
— Уже интереснее. Кажется, я догадываюсь. Не воры. Вампиры? Хотя, нет, циркачи же и днём выступают. Тем более, целая труппа… Не могли же они с людьми путешествовать? Постой… — глаза орчанки вспыхнули догадкой, уставившись на Лоос.
— Доппельгангеры… — печально улыбнулась Лоос.
— Доппели? Целая семья? — Гергудрун встала, пошатываясь, — что с ними произошло? Не тяни, Ло! Что за дурацкая привычка интриговать?
— Ну, надел он ожерелье. А красавица возьми и превратись в противное бесформенное чучело. На крики молодого барона сбежалась вся семья циркачей. Селяне, оруженосцы Юргена… Брат девушки начал срывать ожерелье со своей сестры, оттолкнул баронского сына… Что тут началось!
Орчанка снова сползла по стене на подгибающихся ногах и устало закрыла глаза:
— Безумцы… явиться в хуманское селение… они же знают закон! — орчанка замолчала на некоторое время, — живы хоть?
— Нет, Ведьма, парня обманутый барончик зарубил там же, на месте, ревя на всю округу: «Поганая нечисть! Приворотила!!!» И прочее, в том же духе. Беспомощную циркачку верёвками связали набежавшие крестьяне. Остальные циркачи пытались бежать. Да куда там… Барон приказал выпустить с псарни волкодавов…
— Доппелей… всех? — сурово нахмурив лоб и сжав губы спросила Гудрун.
— Нет, в живых остались девушка и её отец. Он до последнего отбивался от разъярённых собак и почти успел уйти оврагами в чащу леса, обернувшись в парсума. Но его догнала заговорённая стрела Юргена. В тот же день их судили и приговорили к распятию, прибив тела серебряными гвоздями и вкопав кресты перед воротами замка. Три дня все хумансы от мала до велика ходили к крестам, дети смеялись и швыряли камни в распятых доппелей. Те ведь не могли меняться. Серебряные гвозди мешали. А на людей циркачи теперь походили мало…
Ведьма тяжело вздохнула:
— Языки прижгли?
— Что, Гудрун… не поняла? — переспросила Лоос.
— Я спрашиваю: «Языки доппельгангерам прижгли, солью раны засыпали?»
— Хм, не знаю. Как-то не догадалась спросить. Этим всем вроде управляющий занимался. С подручными.
— Пошли! Отведёшь меня к нему. Да не спеши, Ло! Видишь, еле ползаю… Дай руку, — орчанка оперлась на подставленное Королевой плечо, и они спустились во двор.
Народ уже давно разошёлся. Дело приближалось к вечеру. Управляющий нашёлся там же, где оставила его альва. На кухне.
Увидев вошедшую Ведьму и Лоос, тот вскочил и согнулся в подобострастном поклоне. Орчанка с порога не дала ему опомнится:
— Скажи-ка мне, любезный, вы когда доппелей распинали, языки им кузнец прижёг? — управляющий распахнул рот и выпучил глаза.
— Ннет, магесса… а зачем? Нечитсь и так едва дышала. Молодой господин ему грудь стрелой навылет пробил. Он уж почти кровью истёк. Всё шептал что-то бессвязное…
— Бессвязное… Идиот!!! Тупица! Козлиный помёт у вас у всех, а не мозги. Не можете за дело браться, хумансовы отродья, так не чего… — в ярости орчанка не рассчитала сил и пошатнулась. Лоос придержала подругу и бережно усадила ту на лавку.
В противоположном углу стола замер в страхе управляющий, боясь произнести хоть звук. Альва жестом показала ему, чтобы уматывал, а сама свободной рукой пододвинула кувшин с водой и плеснула её в миску, смочила полотенце и приложила его к пылающему лицу Ведьмы.
— Хватит переживать, Гудрун. Ну идиоты, что с них взять. Глухая деревня. Чего ты разволновалась? Остынь…
— Ты правда не понимаешь, Тёмная? — отдышалась орчанка, попросив попить.
— Хм. Нет, а что?
— Хумансы почти всё сделали правильно: серебро, распятие — доппели должны умирать медленно, от истощения природных сил… Барон допустил первую ошибку — убил первого доппельгангера железом. Потом папаша его, придурок… Затравить метаморфов собаками! Надо же было додуматься… Наконец, он оставил, как нарочно, старшего и младшего доппельгангера в живых, давая им возможность говорить…
— Но они уже умерли, Гергудрун. Духи с ними! Забыть и растереть!
— Умерли. А всё дерьмо после них придётся разгребать нам! И баронская семейка вряд ли нам поможет. Очнись, Лоос! Неужели тебе неведомо Проклятие доппельгангеров? Так поздравляю! Это оно самое. И мы в него вляпались, как в коровью лепёшку на деревенской околице. Две дуры… А наверху, в баронской спальне, в теле бывшей супруги Уленвара зреет тварь, которая всех в этом замке похоронит! Это если не считать, что придётся выжечь всю псарню барона. Каждую собачку, что вкусила плоти метаморфов…
Глава одиннадцатая
Nauthiz
Вода в Озере Возрождения на ощупь оказалась… никакой. Странное ощущение, видеть глазами прозрачную поверхность воды и не чувствовать её совершенно.
Инфа сделала по ступеням несколько шагов быстро погружаясь по грудь и вдруг, неожиданно не встретив под ногами опоры, ухнула в Озеро с головой. От неожиданности она от души хлебнула странной воды и немедленно почувствовала сначала на языке, а, затем, и в горле и, наконец, в желудке ощущение нарастающего жара. В панике она вынырнула на поверхность, отплёвываясь и кашляя.
Ощущение тут же пропало, как и не было вовсе. Помня наставления Ургара, Инфа решительно поплыла к центру Озера, ловя себя на мысли, что плавает впервые в жизни в настоящей воде. И, что удивительно, не тонет! Виртуальные тренажёры Ковчега выработали необходимые рефлексы.
Странно, почему вдруг сейчас полезли в голову эти мысли? Ей предстоит перерождение или что-то подобное… Предательский червячок страха некстати зашевелился
