меч, табуретку или академию меча. Интересный момент, обдумать который проклятый решил несколько позже.
— Почему это не должно меня устраивать, м?! — Что ж, даже такая эмоция — это уже лучше пренебрежительного безразличия.
— Ты, одарённый кровью обоих народов, мог бы донести до нас свою веру. Не все, но многие люди могут быть в этом заинтересованы. Мне, например, интересно узнать, какие боги составляют пантеон тарбитов, ведь среди людских меня не привлекает ни один…
— Боги не должны привлекать, человек! Но, признаться, такое предложение мне делают впервые. — Резко сменил тон усмехнувшийся полукровка, во взгляде которого уже открыто плескалась заинтересованность. — И чего же ты хочешь взамен на возможность, как ты выразился, донести до людей мою веру?
— Верность и службу. Через два года я отправлюсь на север, и мне нужны будут те, кому я смогу доверять…
— Искать таких среди рабов стал бы только идиот. — Посчитал необходимым вставить своё веское слово Дровэр. — А идиоту я служить не буду.
— Во-первых, до отбытия на север ещё два года. Во-вторых, я не предлагаю тебе прямо сейчас встать подле меня. Это, как ты заметил, довольно глупо. Но я могу дать тебе и многим другим шанс. Возможность, если можно так сказать. Из «вечного» раба — в свободного чело… разумного. — Оговорился Виктор, вызвав недовольное кряхтение своего собеседника. — И даже если мы не устроим друг друга как товарищи, при тебе останется приличная зарплата, уважительное отношение и хорошие условия для жизни и труда.
— Хочешь, чтобы я производил артефакты?
— Если ты на это способен, в чём у меня практически нет сомнений, то — да. — Подтвердил очевидное парень, пристально всматриваясь в лицо Дровэра.
— Я… сведущ в вопросе артефакторики, но далеко не мастер, очень далеко. Ждать от меня шедевров будет весьма недальновидно. — Медленно, словно задумываясь о чём-то пояснил полукровка, взгляд которого так же был направлен на, возможно, будущего хозяина.
— Даже в моём роду мало кто способен стать мастером артефакторики к тридцати годам. А фамилия Бельвиос — потомственные маги, лучшие из лучших. Так что, возможно, тебе будет, чему поучиться. — Учитывая тот факт, что Дровэр — раб, и таким останется в глазах семьи до конца дней своих, доступ к не особо важным материалам Виктор ему предоставить вполне себе мог. Ну а если его ничего из библиотек рода не заинтересует… значит он полноценный, по меркам людей, мастер, на которого молиться можно.
— Значит, отношение обещаешь уважительное?
— Для незнакомцев ты будешь не рабом, а членом моей свиты. Ну и использовать разумных как инструменты я никогда не стремился, в чём ты сможешь убедиться лично. — Виктор почувствовал, что сейчас он уже «дожимает» особо и не сопротивляющегося полу-тарбита. Очевидно, тому не особо нравилось содержание на балансе работорговцев, а покупатели, с которыми он встречался, были куда хуже подвернувшегося по чистой случайности варианта. Обещал-то Виктор многое, так что вопрос стоял лишь за исполнением этих обещаний.
Но учитывая тот факт, что мнение Дровэра в принципе никого интересовать не должно, а терять ему кроме жизни было нечего… выбор полукровки был очевиден.
— Да будет так, Виктор. Я поверю тебе с надеждой на то, что ты оправдаешь моё доверие. — Дровэр встал во весь свой небольшой рост, протянув вперёд сжатый кулак. Виктор, не особо понимая, чего от него хотят, отзеркалил жест и вопросительно изогнул бровь, на что полу-тарбит тяжко вздохнул… и буквально отбил «кулачок». Вот уж чего проклятый точно не ожидал.
Впрочем, какой ещё жест мог образоваться у подземных жителей, символом которых были кирка да молот? Чистыми руки у бледных работяг не могли быть по определению. А может причина в другом, ведь об этом народе людям было известно до прискорбного мало. И гадать смысла не было, ибо дело это неблагодарное. Вот расспросить артефактора — это да, этим Виктор займётся, как только они хотя бы немного друг к другу притрутся и перестанут видеть в каждом жесте что-то нехорошее.
А на это требовалось время, что бы о том ни думали «представители обеих сторон».
— Я постараюсь его оправдать, Дровэр. Людей за тобой я пришлю через несколько часов, когда закончу с другими кандидатами. — На это полукровка важно кивнул, склонив лысую голову, после чего неспешно удалился, напоследок попросив особо не задерживаться. Всё-таки ему здесь реально не нравилось, а Виктору удалось произвести неплохое впечатление. Удачно получилось.
К следующей встрече проклятый перешёл только после пары выпитых чашек чая. Промочить горло, собрать мысли в кучу и определиться с тем, чего ему надо от будущих личных служанок — всё то, чего он пытался добиться… и добился, хоть и потратил для этого с четверть часа. Компанию ему составляла рыженькая, которую удалось раскрутить на продолжение лекции о рабах, так что время, можно сказать, было проведено с двойной пользой. И кандидаток Виктор начал встречать собранным, хладнокровным и готовым ко всему.
Ко всему, кроме того, что девицы-полукровки будут столь активно пробиваться к нему в постель. Они словно в принципе не видели себя чем-то большим, чем грелка для койки, и это проклятого удручало. Не только потому, что ему нужны были именно личные служанки, чуть ли не секретари с особым доступом к информации о господине и властью над прочими слугами, а из-за несовпадения ожиданий с реальностью.
Взирая на мир с высоты прожитых без малого тридцати лет, — не ржать! — он судил по себе и считал, что ставшие рабынями не по своей воле девушки должны стремиться получить свободу, хотя бы частичную независимость и определённую ценность в глазах будущего хозяина. Но точно не жить одним днём, считая что неотразимая «эльфийская» внешность с ними навечно. Молодости свойственно увядание, а женской молодости — увядание стремительное. Может, конечно, их заранее натаскивали на такую манеру поведения, но чего-то подобного Виктор в кандидатках не увидел.
Они были вполне себе искренними, и вот это-то и было хуже всего.
Приглашая последнюю полукровку, Виктор уже особо ни на что и не рассчитывал. Так, косился одним глазом в каталог добровольных рабов, — от намерения обзавестись личной служанкой не из запасников рода он ещё не отказался, — а другим уныло посматривал на дверь.
Косоглазие, скажете вы.
Грусть-печаль, ответит вам Виктор.
Но вот замок щёлкнул, и в кабинет вошла молодая девушка с длинными ушами, розовыми волосами, алыми глазами и внушительным для её комплекции бюстом. Одета она была простовато, но, в общем-то, ни один из рабов не мог похвастаться иным положением дел. Притом смотрела на Виктора она не с надеждой и предвкушением, как её предыдущие «родственницы»,
