шар близкого разрыва. Фонтан пламени рванул в небо, грохот обрушился на усадьбу водопадом. Начали рушиться стены и перекрытия!
– «Кинжал», туды его в печень! – охнул Михаил.
– Полетели! – раздался выкрик Итана, и все шестеро нырнули в пропасть безмолвия и мрака…
Россия-23, Москва, Военно-исторический музей. 7 июля, 11 часов утра
Председатель Координационного Совета Российского офицерского корпуса Кирилл Станиславович Бережной, семидесятилетний генерал-полковник в отставке, прибыл в свой рабочий кабинетик, затерянный в недрах двухэтажного здания музея, в одиннадцать часов утра.
В двенадцать он поговорил с замом, Леонидом Владимировичем Борисовым, тоже генералом в отставке, старше его на шесть лет, выпил чашку кофе со сливками и попросил секретаря РОКа, тридцатилетнего Ивана Кошкина, недавно вернувшегося с фронта по ранению, собрать экстренное совещание в формате видеоконференции руководителей активных подразделений, созданных во всех городах страны.
В двенадцать тридцать к председателю вместе с начальником отдела криптозащиты Тихорецким снова зашёл Борисов, и Бережной уселся перед экраном компьютера, защищённого системой блокчейна.
Экран разделился на квадратные ячейки, в которых появились лица участников совещания, всего двенадцать человек. Среди них были умудрённые жизненным и боевым опытом ветераны воинской службы: трое семидесятилетних, двое постарше, остальные – тридцати-сорокалетние офицеры, вынужденные уйти в отставку по здоровью, но не потерявшие ясность мысли и физические потенциалы. Двое же до сих пор служили, принося пользу Отечеству. В том числе полковник Олег Шелест, глава отдела спецопераций ГРУ в Луганске. Он и начал доклад, сухо изложив события последних дней начала июля.
Речь шла в основном о секретной операции «Бесогон», проводимой особой группой бойцов ЧВК «Бах» на переднем крае в Донбассе. Кто-то из кураторов операции предложил назвать группу аббревиатурой БОГ – «блуждающая огневая группа», – и название прижилось. Самоходная артиллерийская установка «Коалиция-СВ» отлично поработала в российском тылу, уничтожив больше десятка предприятий Украины, работающих на ВСУ, несколько мостов и железнодорожных узлов, серьёзно нарушив логистическую сеть доставки снарядов и западной техники на фронт. Российской армии удалось начать наступление и освободить полтора десятка населённых пунктов, нанеся противнику большой урон.
Однако возбудившиеся от потерь «своего личного имущества» российские олигархи начали атаку на президента, жалуясь на самоуправство Генштаба, якобы прикрывающего «партизан», тот надавил на руководство ФСБ и Минобороны, и за САУ началась настоящая «дикая охота короля Стаха» во имя «торжества демократии и оптимизации потерь среди мирного населения».
– Таким образом, последним ударом БОГа были уничтожены три нефтеперерабатывающих предприятия, в Ивано-Франковске, Львове и Одессе, – закончил речь Шелест, – завод беспилотников в Киеве, три моста и тоннель в Бодайполе, принадлежащие, как известно, совместно украинским и российским миллиардерам. Вой поднялся жуткий, и небезызвестный вам господин Мордобьёв послал группу личного спецназа, чтобы ликвидировать «партизан». Сделать ему это не удалось, но нашим парням всё же пришлось прекратить операцию после схватки с «Гаммой». По моим данным, обошлось почти без потерь, экипаж самоходки вернулся в Луганск. Но произошло ЧП.
Шелест помолчал, хмуря брови.
– Можете назвать это мистикой, можете волшебством, а можете обвинить меня в неудачной шутке. Но, – полковник прямо посмотрел на Бережного, – мстители исчезли! С ними и моя сестра, майор Снежана Иваненко.
Никто из участников совещания не проронил ни слова. Лишь где-то слабо звякнула ложечка о край стакана.
– Есть предположения? – спросил генерал после паузы.
Шелест покачал головой.
– Может, их захватила украинская ДРГ? – спросил кто-то.
– Об этом было бы уже известно, – сказал Олег.
– Надо было послать группу на розыск… – сказал молодой майор из Новосибирска Спицын, у которого не было ноги.
– Послали, – скупо ответил Шелест. – Запускали дроны, прослушали переговоры укропов. Пока ноль.
– Действительно, мистика, – проворчал Борисов.
Бережной повернулся к Тихорецкому, сидевшему с лицом очеловеченного грифа: оно у него было узкое, загорелое, с клювообразным носом, узким ртом и горящими янтарём глазами.
– Надо ждать, – сказал тот бесстрастно. – Если живы – объявятся.
– Тогда продолжаем работать по планам, – тяжело сказал Бережной. – Наши парни герои, а герои не должны пропадать без вести.
Луганск-41, штаб сил специальных операций МОР. 7 июля, 16 часов 30 минут
Командующий был немногословен, категоричен и хмур.
Говорил он с паузами, словно подчёркивая собеседнику важность своих слов, и постоянно морщился как от зубной боли. Выслушав его, начальник штаба генерал Вольнов какое-то время действительно размышлял о полученном приказе и вызвал своего заместителя по информационной безопасности полковника Рулина.
Виом связи, как нынче модно стало называть экраны компьютеров, выстроил дымный куб со стороной в метр, внутри которого возникло изображение молодого, лобастого, черноглазого чисадмина, в ведении которого находилось сложное цифровое хозяйство филиала нейросети под названием «Маршалесса». Или, как её называли намного чаще, «старуха».
– Командующий выдал странный приказ, – проговорил сухопарый худой Вольнов, не намного старше подчинённого. – Не в курсе, с кем он общался утром?
– В курсе, – без улыбки, но весело ответил Рулин, такой же худой, но в жизни высокий, как оглобля. Под его руководством пребывало подразделение фронтовой защиты всех видов связи, борьбы с дезинформацией, фейками, взломами, защиты данных и персонализации всех абонентов сложной компьютерной структуры, и вопрос начальника штаба показался ему намёком на несоблюдение закона недопущения перлюстрации связей высшего командного состава. Проще говоря, он не имел права подслушивать разговоры генералов с ещё более старшими по званию и положению персонами.
– С кем?
– Со «старухой», товарищ генерал.
Вольнов кивнул. Нейросеть, управляющая фронтом, разумеется, не являлась главным действующим лицом, будучи искусственным интеллектом последнего поколения, но всегда разговаривала с офицерами от лица «живого» человека – либо командующего армией, либо президента. Поэтому возражать ей означало отказываться подчиняться тому или другому. Что было чревато быстрой отставкой или уголовным преследованием. Но Рулин не побоялся ответить на прямой вопрос генерала.
– Смысл разговора?
– Какие-то перемены с личным составом теробороны. Мы не вели записи. У нас достаточно своих проблем.
Вольнов вспомнил речь командующего.
После выяснения причин утечки информации из Главштаба Министерства обороны, лица, допустившие утечку – чисадмин луганской сети фейк-защиты Лобов и его подруга-хакер МО Лавиния Иванова-Дотык, – были нейтрализованы. Лобов отправлен на фронт, Лавинию поместили в СИЗО министерства до полного расследования и выявления цепочки потери секретных данных. Но если Лобов был уничтожен на передовой ударом украинской ракеты – по официальному заявлению начальника теробороны (хотя его тело так и не обнаружили в районе взрыва, ни внутри фургона управления беспилотниками, ни на местности), то министр обороны вдруг приказал отпустить Лавинию под пустячным предлогом и поместить под домашний арест.
Так как Вольнов не имел полномочий освобождать из-под стражи кого бы то ни было, от преступников до нормальных граждан, министр попросил его связаться
