Проснулся Костя действительно довольно рано, но вовсе не от того, что охранник его растряс. Костя проснулся от жары и света.
Он приподнял мокрую от пота голову и сощурился. Солнце стояло уже достаточно высоко. Катер по-прежнему беспомощно колыхался на волнах, а ничем не удерживаемая дверь в рубку болталась в такт качке и жалобно поскрипывала. На корме никого не было.
Это Костю удивило: он уже привык, что поблизости всегда присутствует как минимум один из охранников-клондальцев. Когда они с Димой засыпали, так и было: охранник расположился чуть ближе к рубке. Сейчас на этом месте валялись смятое зеленое одеяло и светлая рубашка.
Дима не спал, чистил свой блестящий автоматик, усевшись на одеяле по-турецки. Выглядел он спокойным.
– Буэнос утрос! – бодро поприветствовал его Костя, невольно перенимая спокойствие напарника.
– Сомневаюсь, что буэнос… – проворчал Дима.
– В смысле? – насторожился Костя.
Дима скривился. Помолчал немного, не прерывая своего занятия, а потом неожиданно посоветовал:
– А ты походи по катеру. Сразу поймешь.
И действительно, едва Костя обошел рубку, главное сразу же понял.
Перед ведущим вниз трапом лежал мертвый капитан, над которым уже роились жирные зеленые мухи. Крови на палубе почти не было, всего одно небольшое, с четверть ладони, пятнышко. Капитану, по-видимому, сломали шею, поскольку голова его была вывернута под совершенно неестественным углом. Тут же рядом валялся нож, похожий на обычный кухонный, с переломленным примерно посередине лезвием.
Костя оторопело уставился на все это. Потом обернулся и поглядел в корму.
Одно из кресел было опрокинуто и сломано. Второе, в котором обычно сидел Фертье, вообще отсутствовало. На кормовую утку был намотан и закреплен кусок веревки, которую затем обрезали, – короткий, метра два с половиной, хвост свободно полоскался в море, то погружаясь, то вновь всплывая к поверхности от рывков катера.
С минуту Костя стоял, растерянно озираясь. Потом, остро чувствуя дикость и неуместность момента, отлил за корму, поскольку организм после ночи того требовал.
Вскоре Дима закончил с чисткой и тоже пришел на корму. Автоматик свой он держал наготове.
– Что тут произошло? – спросил Костя тупо, не особенно рассчитывая на ответ.
– Ночью какие-то орлы приплыли. Охрану перебили, капитан тоже под руку подвернулся. Советника взяли живым.
– А нас почему не тронули?
– Откуда ж мне знать? – Дима пожал плечами. – Наверное, мы им не нужны. Постояли около рубки, пошептались и ушли. Правильно сделали, я бы их положил, если б сунулись.
– И я это все проспал?
– Ну, работали тихо, – опять пожал плечами Дима. – И гребли тихо, я ни одного всплеска не услышал. А уж как ловко советника спеленали – впору поаплодировать.
Костя все никак не мог поверить в случившееся. Стоял, лупал глазами и пытался собрать разрозненные мысли в кучу.
– И… чего теперь?
– Не знаю, – ответил Дима. – Ты командуешь. Хотя для начала надо бы спуститься вниз и поглядеть, что там и как. Я еще не спускался.
Стволом автоматика Дима отвел в сторону полузакрывшуюся дверь рубки, перешагнул через высокий комингс, потом через ноги капитана и принялся спускаться по трапу вниз. Костя последовал за ним, потому что оставаться на опустевшей палубе одному было выше его сил.
Трап был довольно высокий, в полтора человеческих роста, и очень крутой. Спустившись, они с Димой сразу же угодили в машинное отделение – почти весь отсек занимал паровой котел со множеством труб, вентилей и манометров. Рядом, в корму, располагался крошечный камбуз, пребывающий в относительном порядке – дверцы шкафчиков закрыты, на переборке рядами висят всякие поварешки и тут же рядом – несколько палок копченой колбасы. В общем, не скажешь, чтобы на камбузе кто-нибудь резвился. Около котла тоже, в общем, все выглядело пристойно, разве что ведро из-под угля не стояло чинно в уголке, надетое дужкой на специальный крючок, а валялось на боку посреди прохода. Дима через него тоже переступил и направился по проходу дальше.
Костя ожидал, что за дверью увидит матросский кубрик, однако кубрик располагался дальше к носу, а непосредственно к машинному отделению примыкал довольно вместительный отсек для угля. Сейчас он был заполнен чуть больше, чем наполовину. А вот дальше, в самом носу, действительно обнаружился кубрик – тесная каютка с рундуками вдоль бортов и двумя гамаками над ними. В целом каютка напоминала секцию плацкартного железнодорожного вагона, только она не была строго прямоугольной. И, разумеется, тут отсутствовало окно.
На деревянном полу каютки, связанные спиной к спине и с кляпами во ртах, сидели стюард и матрос. Оба были живы, и оба с мольбой глядели на Костю с Димой.
Костя сунулся было назад, подобрать сломанный ножик рядом с мертвым капитаном, но Дима его остановил:
– Погоди! Надо сначала кормовые каюты осмотреть.
Говорил он по-русски.
Они вернулись к трапу и вошли в кормовой твиндек. Кают в корме было две, одна побольше (она занимала все пространство по левому борту), вторая поменьше, рядом с которой помещались гальюн и умывальня. Обе каюты были пусты; каюта поменьше, по-видимому, капитанская, осталась в полном порядке, тогда как во второй, где, без сомнений, ночевал Фертье, виднелись следы борьбы. Пол был усеян шахматными фигурками и посудой, которые в пылу схватки смахнули со столика, постель пребывала в беспорядке. Но крови видно не было.
Гальюн и умывальня тоже оказались пусты.
Убедившись в этом, Дима вынул из узкого чехольчика, расположенного горизонтально вдоль ремня, нож, протянул Косте и распорядился:
– Освободи их.
Сам он принялся подниматься по трапу.
Костя с ножом в руках поспешил в кубрик. Первым делом он вынул бедолагам кляпы – это оказалось, кстати, не такой уж простой задачей. Потом перерезал путы. Самостоятельно встать ни матрос, ни стюард не могли – у них отнялись и руки, и ноги. Костя принялся их по очереди массировать, чтобы кровообращение побыстрее восстановилось. Стюард пытался что-то сказать, но одеревеневший язык тоже не слушался.
«Во досталось ребятам», – подумал Костя сочувственно.
Но потом вспомнил о мертвом капитане и отсутствующем кочегаре, чья судьба вряд ли оказалась светлее капитанской, и решил, что матросу со стюардом на самом деле очень повезло – они по крайней мере остались в живых.
Первым на ноги встать сумел матрос. И он же сумел произнести первые слова, которые Костя понял. Пристойных среди них не оказалось.
Матрос помог стюарду перебраться с пола на рундук, а сам деревянной походкой направился к трапу. Костя пошел за ним.
