«Пусть технос Пятизонья теперь вкалывает на нас!» — торжествующе подумал Урман.
Назойливый писк устройства связи прервал его приятные размышления.
— Да? — Он, все еще пребывая в плену сладких иллюзий, откинулся в кресле. — Шаркер? Слушаю тебя. Наши группы в безопасности? Что с грузом?
На том конце связи некоторое время царила тишина, затем осипший от волнения голос ответил:
— Химический элемент оказался неустойчивым.
— Что?!
— Он начал разрушаться еще при подъеме групп на поверхность. Мы пытались удержать процесс самораспада, но ничего не вышло…
— Шаркер, что ты несешь, скотина?!
— Я ничего не мог сделать, господин Урман. Были предприняты все возможные усилия, но ничего не вышло. В доставленных контейнерах образовалась спекшаяся кристаллическая масса.
Урман в отчаянии выругался.
Резкий рывок из состояния блаженной эйфории, предвкушения власти над миром к осознанию полного краха был столь силен, что он, не сумев обуздать противоречивые чувства, охватившие его в одно мгновение, просто раздавил в ладони хрупкий коммуникатор.
Все пошло прахом. Миллионы евро, брошенные на подкуп политиков и чиновников, месяцы интриг, надежд и усилий — все зря…
Урман зарычал, схватившись руками за голову.
О погубленных человеческих жизнях и о последствиях удара по Пустоши он даже не вспомнил.
Пустошь. Подземелья…
В глубине проложенных техносом подземных коммуникаций Славка-Сухостой медленно пятился, отступая к стене.
— Да я лучше сдохну! — кричал он.
— Не дури! — Аскет протянул руку, забирая у Сафронова цилиндр с колонией наномашин. — Ты же видишь, с Монголом все в порядке!
— Я не позволю ввести себе эту дрянь! — Парнишка выхватил нож — единственное оставшееся у него оружие, готовясь защищаться.
— Славка, у тебя нет выбора.
— Есть! Мой бронескафандр цел! Дай мне маркер, и я уйду! До тамбура как-нибудь доберусь!
— На руку свою посмотри, — беспощадно произнес Аскет.
Славка даже не повернул голову. «Ага, внимание отвлекает. Я на руку посмотрю, а он меня с ног собьет!…».
— Не подходи! — Его спина коснулась прочного плетения оплавленных автонов, образующих стену пещеры.
— Дурак. Я помочь тебе хочу!
Славка в ответ лишь угрожающе взмахнул ножом.
— Себе помогай! Сам справлюсь.
— Ну, как хочешь. — Аскет пожал плечами, отступив на несколько шагов.
Сухостой следил за ним цепким, обострившимся от ужаса взглядом. Его страх перед скоргами был неодолим.
— У локтя, на правой руке, — произнес Аскет, возвращая цилиндр с наномашинами Сафронову. — Если тебе интересно.
Славка, оценив расстояние, мысленно прикинул: не допрыгнет…
Медленно повернув голову, стараясь держать сталкера в поле периферийного зрения, он покосился на локоть правой руки.
Перед глазами все внезапно поплыло от ужаса.
Броня в районе локтевого соединения была похожа на покрытый сажей ноздреватый мартовский снег. Уплотнители подвижного сочленения бронепластин выкрошились, а в глубине повреждений, полученных во время прыжка в обломки металлоконструкций, влажно поблескивало несколько серебристых пятен, от которых к коже, пронзая одежду, уже протянулись тонкие серебристые нити.
Ноги вдруг стали ватными.
— Что с ним?! — Сафронов попытался поддержать безвольно оползающее по стене тело Славки, но не успел, и Сухостой, не издав ни звука, рухнул на пол пещеры.
— Сознание потерял. От страха, — пояснил Аскет, вновь забирая у Сафронова цилиндр с наномашинами. — Со всяким бывает. Я когда впервые увидел эти металлические пятна на своем теле, тоже думал — с катушек съеду. Потом ничего, прошло. — Он уверенными движениями снял со Славки поврежденные элементы бронезащиты, разорвал рукав одежды и, прежде чем сделать инъекцию, спросил: — Олег, как твои скорги реагируют на дикие колонии наномашин?
— Теоретически они должны их уничтожить либо перепрофилировать, — ответил Сафронов. — Ручаться не могу. На практике не проверял.
— Сейчас проверим. — Аскет произвел инъекцию. — Давай-ка, помоги. Оттащим его вон туда, к Монголу.
— Странный ты, Аскет. И вспомнить тебя никак не могу, — произнес майор, беря Славку за ноги.
— Знаю, что странный. Сам себя порой не понимаю, — признался сталкер, поднимая грузное от веса экипировки тело. — Я несколько месяцев, будто зверь, прожил после имплантации, — внезапно признался он. — Вот теперь наверстываю.
— Что наверстываешь? — не понял Сафронов.
— Разумную человечность в себе восстанавливаю, — ответил Аскет. — Если мы, сталкеры, друг другу помогать не будем, к чему тогда вообще вся эта возня с выживанием?
— Говорю — странный ты. Уж я-то сталкеров много повидал. Иные за плевый артефакт глотку любому перережут и дальше пойдут.
— Бывают и такие, — согласился Аскет, осторожно опуская тело Сухостоя на пол. — Нам с тобой, видимо, разные люди на пути встречались. — Он выпрямился. — Меня вот трижды с того света вытаскивали.
— Интересно кто?
— В первый раз — вот эти двое пацанов. — Он кивком указал на Сухостоя и Монгола. — Во второй — Приор Ордена из Соснового Бора. В третий — просто трое хороших парней…
Сафронов примолк.
— Что дальше-то делать будем? — спустя некоторое время спросил он.
— Подождем, пока пацаны очнутся. Мы с Дитрихом вас до тамбура доведем. Маркеры я дам, есть несколько штук в запасе. В Пустоши вам троим не место. Погибнете.
— А куда ты нас собрался отправить?
— В Цитадель Ордена. Если ты действительно открытие сделал и хочешь отчужденные пространства изучать, там тебе помогут, не сомневайся. Да и Славку с Монголом делу обучат.
— А ты?
— Мне пока в Цитадель рано. — Аскет присел. — Тянет меня к центру Пустоши. Почему, не могу понять. Будто потерял что-то. Проверить хочу, что там за магнит для меня приготовлен.
Наверху вновь взъярились звуки боя.
— А Дитрих у тебя кто? Телохранитель?
— Да встретились случайно, — неохотно ответил Аскет, прислушиваясь к отголоскам боя. — Он из Ковчега, ему в Орден тем более нельзя…
Завершить фразу он не успел.
Внезапно в перекрытие тоннеля что-то тяжко ударило, земля содрогнулась так, что скреплявшие стены металлорастения жалобно застонали, деформируясь, затем вниз посыпались комья почвы, и дальняя часть пещеры вместе с прилегающим к ней тоннелем вдруг начала угрожающе проседать.
Аскет и майор вскочили на ноги.
— Лови! — Сталкер бросил Сафронову автомат Монгола, сам поднял «ИПК». — Дитрих, ты живой?!
