«Могучая, дружественная волна ревела все ближе, но еще далеко, слишком далеко…»
Ярдах в тридцати впереди раздвинулась панель, вышли Кормак и Рита Сидамо. На ней был облегающий костюм, на нем — старые защитные брюки, линялая рубашка и дедовский жилет. Оба казались безоружными.
Вольф силился крикнуть, но не мог.
— Рад снова увидеть тебя, Рита, — сказал Какара, срывая маску и выхватывая пистолет.
— Это ты, — отвечала Рита. Голос ее был холоден и презрителен, но в нем не слышалось удивления. — Я надеялась, что ты изменился, сумел смириться, но…
— Ни с места, — распорядился Какара. Он включил микрофон. — Айве, высылай ребят.
Кормак прислонился спиной к переборке и печально покачал головой.
— Какара, — сказал он, — ты безмозглый кретин, и кто-то должен был из жалости пристрелить тебя годы назад.
— Убивать здесь буду я, — сказал Какара. — Руки вверх, оба! Коннор, Антель, взять их!
Двое автоматчиков шагнули вперед.
«Волна ближе, ближе, шипящая, грозная…»
Риту разобрал смех.
— Боже ты мой, а ведь Кормак прав. Ты — полное бревно.
И два голографических изображения исчезли. Дверная панель отъехала, настоящий Кормак выстрелом уложил Антеля и Коннора. Какара поднял бластер, но панель уже задвинулась и луч ударил в сплошную стену.
«Волна разбивается…»
Теперь все было под водой. Крик Какары прозвучал глухо, едва слышно. У Джошуа было море времени. Наркотик по-прежнему плескался в его крови, но антитела уже выработались, лейкоциты окружали каждую молекулу гипнодека, изолировали ее, уничтожали…
Вольф машинально принял боевую стойку.
Какара развернулся, чуть не упал. Пистолет надвигался.
Брандт вопил, широко раскрыв рот.
За мгновение до выстрела Джошуа вытолкнул его вперед. Луч бластера снес доктору нижнюю челюсть и скулу. Он вскрикнул и рухнул как подкошенный.
Отдача чуть не выбила бластер из рук Какары. Тот снова прицелился. Джошуа нагнулся, резко выпрямился, ударил ногой по бластеру. Оружие, крутясь, пролетело футов десять и со звоном упало на палубу.
Джошуа мысленно ощупал пространство за стеной, увидел Кормака и Риту. Кормак в одной руке держал пистолет, другой давил на сенсор панели. Вольф видел внутреннее устройство сенсора, крохотные детальки. Одна из них погнулась. Замок заело.
Он обернулся к Какаре. Времени — вдоволь.
Глаза Какары были полны страха.
— Ты когда-то сказал мне, что ловко управляешься с ножичком, — мягко произнес Вольф. — Он у тебя в кармане. Достань.
Какара, не сводя с него глаз, сунул руку в карман, вытащил длинный складной нож. Лезвие открылось со щелчком.
— Никаких эльярских секретов, — насмешливо сказал Вольф. — Никаких игр. Иди сюда, Джалон Какара. Ты мой.
«Теперь Джошуа несло на гребне волны, он был ее частью, ее сила служила ему, пена и брызги, и отец смеялся с берега, а рядом была женщина, мать Вольфа, молодая, живая…»
Какара двинулся осторожно, левая рука выставлена на уровне груди, правая — с ножом — на фут ниже. Он заходил кругами…
Ударил. Вольф пригнулся и снова выпрямился. Мелькнула рука, ногти проехались по лбу Какары, вроде бы и несильно, но царапины сразу набухли кровью.
Какара собрался в комок, выставил ногу, ударил. Лезвие попало Вольфу в грудину, отскочило.
Джошуа развернулся, локтем захватил плечо Какары, рукой — левое запястье и с размаху влепил коленом в грудную клетку. Захрустели, ломаясь, ребра.
Какара с криком упал. Джошуа отпрыгнул, выждал, пока тот оправится.
Какара приподнялся на колени, выбросил руку с ножом. Джошуа отпрыгнул, ударил — ухо Какары оторвалось, захлопало по щеке.
На губах Джошуа появилась слабая улыбка.
Какара снова замахнулся ножом. Вольф всей пятерней ударил его в лицо. Глазное яблоко лопнуло, как от удара молотком, по лицу побежала чистая жидкость.
Какара отступил, полуослепший, окровавленный, как бык на арене. Он все еще загораживался ножом.
— Все, — сказал Вольф. — Пора заканчивать.
Джошуа ударил Какару ногой под мышку и почти нежно вынул нож из его руки.
Какара сжал кулаки, но поздно.
Джошуа что есть силы ударил его правой ногой в солнечное сплетение. Какара не успел даже вскрикнуть, как Вольф нанес еще удар — ребром ладони в лоб.
Череп треснул, как тонкокожая дыня. Вольф выставил правую руку, постучал четырьмя пальцами по грудной клетке. Сердце Какары остановилось, труп осел на пол.
«Волна разбилась в пену, песок царапал Джошуа коленки, он покатился, вскочил на мелководье, смеющийся, с океанской солью на губах».
Вольф стоял в пустом коридоре. На губах был соленый привкус, у ног лежали четыре мертвеца. Послышался скрежет, дверная панель слетела с полозьев, появились Кормак и Рита с ружьями наготове.
Они увидели тела, успокоились.
— Для гриппозного больного ты справился совсем неплохо, — сказал Кормак.
— Этот гад поймал меня в ловушку, — объяснил Вольф, — и накачал гипнотиком.
— Ты молодчина, Призрак, — сказал Кормак. — Но почему он не просканировал тебя, не проверил, что должны значить твои слова…
— Он считал, мы, вояки, ни на что не годимся, как только государство перестает нас прикармливать, — сказал Вольф. — Человеку, который так думает, все равно: первый или третий.
— Я заподозрил что-то неладное, когда диспетчер сообщил мне код. Ты никогда не использовал дважды одну фразу, так что я сразу поднял ребят на ноги. А когда ты сказал «три» вместо «один», я понял, что дело плохо, — сказал Кормак.
— Он всегда был такой, — объяснила Рита. — Пер напролом и считал, что все получится. — Она взглянула на тело. — На этот раз не вышло, а, Джалон?
— Сумеешь добраться до каюты? Рита тебя проводит. Надо подождать, пока гипнотик окончательно выветрится, — сказал Кормак. — А я позабочусь о приеме гостей.
— Они не доставят тебе много хлопот, — произнес Джошуа. — Один из шестерок Какары заявил, что преступники не защищают друг друга. Думаю, их моральный дух совершенно упал.
— Так, значит, он рассчитывал попасть в воровской притон? — Кормак невесело рассмеялся. — Ему не пришло в голову, что я предвидел гостей и держу хлеб-соль наготове? Малабар — лакомый кусочек, и Какара не первый, кому он приглянулся. Кто это сказал, что живущему вне закона надо быть очень моральным?
— Не помню, — сказал Джошуа. — Джесси Джеймс, наверное. Или Тамерлан.
Кормак перешагнул через упавшую панель, исчез в потайном коридоре.
Рита по-прежнему смотрела на тело Какары.
— Ты, наверное, сделал ему много больнее, чем решилась бы я, — сказала она. — И все равно надо было предоставить это мне.
