По архитектуре это здание уникально. Первый собор на этом месте был построен в 1093 году, но при набеге монголов он был стерт с лица земли. При османах — это место использовали как военную крепость, для чего возвели сохранившиеся до наших дней стены, а в башнях — устроили наблюдательный пункт. Стены и дозорные башни — делают это место чем-то похожим на кремли, сроившиеся в центре русских городов как городские крепости и укрытия от завоевательных набегов.
В то же самое время — одну из башен собора полностью переделали, и собор стал как бы несимметричным. Но туркам было наплевать на архитектуру, башни их интересовали как удобный наблюдательный пункт и площадка для обстрела города, из тяжелых, дальнобойных винтовок. Не более того.
Последний раз — крупные разрушения имели место в 1880 году, тогда рухнул основной неф и обе башни старинного здания, снова превращенного в собор. Реставрацией занимался архитектор Герман Боль, ему удалось восстановить здание почти в точности. Он не стал разыскивать старые изображения этого здания и восстановил его ровно в таком виде, в каком оно было до землетрясения. Так и остался собор — несимметричным, с одной башней такой, какой ее задумали католические священники, и другой — такой, какой ее задумали османские военачальники. Но это ему придает даже какое-то странное очарование — точно так же, как несколько неправильные, отличные от идеала черты лица красивой женщины придают ей какую-то изюминку, а не уродуют.
В аграмском кремле или крепости, если ее называть привычными терминами — неожиданно много места, потому что строилось (точнее перестраивалось) это место — как укрепленный гарнизон для размещения элитных османских частей, призванных защищать интересы Империи на Балканах. Сейчас — в нем располагался весь епископат хорватской диоцезии,[76] аппарат кардинала Аграма и отдельный — аппарат примаса Хорватии, который в структуре Римской Католической Церкви занимал неожиданно высокое место и во главе его был не архиепископ, а примас. Но это было разумно, почему — потом поймете.
На этот момент — место примаса Хорватии занимал архиепископ Франко Коперник. Неожиданно молодой для столь серьезного сана — он был рукоположен всего четыре года назад после того, как машину предыдущего примаса, архиепископа Котанича взорвали на Авение Доктора Павелича. А вместе с архиепископом Котаничем — взорвали и Папу Римского. Кто — не стоило даже и думать, конечно же — сербские террористы, тем более это произошло в День Святого Витта. До того, как занять свой пост — Франко Коперник был титулярным епископом и возглавлял военный ординариат при хорватской территориальной армии. А еще ранее — он служил в этой территориальной армии, его отец был граничаром,[77] а вот данные о службе Франко Коперника вызывали больше вопросов, чем ответов: смахивало на то, что личное дело Коперника было фикцией, специально подобранной для того, чтобы скрыть его реальное место службы и реальные задачи, выполнявшиеся им. При утверждении — выбор был между ним и кардиналом Загреба, уже пожилым Павличичем. Коперник — прошел в курии с минимальным перевесом, возможно — сыграла свою роль трагическая гибель Котанича от рук террористов. Но сейчас — никто и не вспоминал о молодости примаса — все дела он вел как надо.
У примаса было два кабинета — не считая места в самом храме, где он мог должным образом подготовиться к литургии — но его часто не могли найти ни в храме, ни в одном из двух положенных ему кабинетов. Архиепископ Коперник — любил проводить время на левой башне, как раз той, которую перестроили турки, там — у него был третий кабинет, куда доступ был открыт самым близким и допущенным людям. Еще — он любил стоять на самом верху, на открытой галерее, самой верхней — она была на высоте примерно девяносто метров над землей. Учитывая, что Аграм уходил от собора вниз и весьма круто — казалось, что ты летишь.
Учитывая произошедшее с архиепископом Котаничем — Великий Бан Хорватии, доктор Сракич прислал новому архиепископу серьезную охрану. Восемь человек в смене, все те же граничары — они знали, что новый архиепископ из их среды и работали не за страх, а за совесть. Не раз и не два — они уговаривали Коперника не выходить на галерею, мотивируя это опасностью снайперского выстрела со стороны города — но Коперник всегда отмахивался от настойчивых пожеланий охраны. Он знал, что выстрел снизу вверх под очень большим углом редко бывает точным. И еще он верил в Бога и в судьбу — как и любой славянин.
Сейчас — архиепископ Коперник стоял на галерее не один. Рядом с ним стоял человек в простом монашеском одеянии, подпоясанном простой грубой веревкой. Дул ветер — здесь он дул ощутимо, с шумом, что исключало всякое подслушивание, в том числе и дистанционное, с помощью лазерного луча. Разговор шел на итальянском, который в Хорватии очень не любили,[78] и которым владели оба собеседника.
— Мы сильно рискуем… — сказал примас Хорватии — очень сильно рискуем. Мы размениваем верных людей на тех, о верности которых не имеем ни малейшего представления.
Собеседник усмехнулся — и ветер подхватил смешок и унес его в сторону гор.
— Ты когда-нибудь видел, как ловят океанскую рыбу?
— Нет.
— Это просто. Сначала — ты должен поймать наживку. В качестве наживки может пойти полосатик, тунец, пеламида, еще что-нибудь. После того, как ты это поймал — ты берешь крючок побольше, стальной трос, потому что никакая леска не выдержит рывки акулы или меч-рыбы, насаживаешь наживку на крюк и бросаешь в воду. Если рыба — меч умудрится съесть наживку — ты просто начнешь все сначала, вот и все.
— Но наши люди в Берлине…
— Это не наши люди! — отрезал собеседник в монашеской рясе — они никогда не были нашими и не будут. Сластолюбцы, мужеложцы, игроки! Запомни: грешника можно использовать, но никогда — долго. Он гнилой в душе и предаст при первой же возможности! Их мы тоже разменяем в свое время — у подлинно наших людей должна быть чистая дорога.
Если архиепископ Коперник и хотел выразить свое несогласие — то не решился сделать это и угрюмо промолчал
— Как поживает Божич? — спросил монах.
— Пока хорошо. Непонятно, сколько еще продержится. Все в воле божьей.
Монах ничего не ответил. Когда у человека рак — все и в самом деле — в воле Божьей.
— Нужно, чтобы продержался. Слышишь меня? Пусть не отказывается от лечения. Объясни его — что это не в воле Господа.
— Да…
Монах зачем то загнул палец
— А Николич?
— С эти все нормально…
Монах пристально уставился на примаса.
