– Лук. Позвольте называть вас Лук? Мы почти не знаем друг друга, но я тоже был солдатом.
– Я знаю, министр. Целых четыре года.
– А потом десятилетия в разведке, после чего работа министром обороны при трех президентах, – сказал Лиги и перевел дыхание. – Нет нужды говорить, что я уважаю вашу службу. Вы правы, вы – патриоты. Но сейчас патриотизм состоит в том, чтобы остановиться. Вы рискуете развязать гражданскую войну.
– Мы не рискуем. Мы ее объявляем. И мы собираемся победить.
– Сжигая гражданские города? Похищая детей и отправляя их на смерть?
После некоторого молчания трубка ответила:
– Война есть война.
– Лук, послушайте меня. Даже если вы добьетесь своего, вы думаете, кто-нибудь будет вам благодарен? Президент Рамирес уже собирается назвать вас преступниками.
– Пусть называет.
– Хаммонд, – сказал Лиги начальственным голосом, – я приказываю вам остановиться. У нас с вами не диспут. Вы действуете против интересов вашей страны. Вы наносите рану Америке. Может быть, смертельную.
Лук рассмеялся:
– Знаете, в чем проблема с политиками? Они всегда думают, будто могут контролировать то, что контролировать не могут. Джинн не уходит назад в бутылку, что бы ни говорили легенды.
– Черт побери, да послушайте вы меня. Вы доказали то, что хотели. Теперь разверните своих людей. Прошу вас. Умоляю.
Единственным ответом ему было молчание. Холодный ветер дребезжал голыми ветками деревьев и тонким пушком, похожим на прах, ворошил снег. Носки у Лиги промокли, туфли можно было выкинуть.
– Лук?
В ответ молчание.
– Алло?
Оуэн Лиги не сразу понял, что Лук отключился.
Улицы были забиты машинами и грузовиками, большинство из них переполнены, на крышах чемоданы, люди в кузовах пикапов. Купер ехал быстро и дерзко, проносился по парковкам, заезжал на тротуар, игнорировал светофоры. Именно так он водил машину, когда на ней был транспондер, идентифицирующий его как агента ДАР. Сегодня ему это сходило с рук, потому что внедорожник принадлежал службе смотрителей НЗО. В этом противопоставлении чувствовалась некая ирония, но у Купера не было ни времени, ни желания насладиться этим.
Толпа стала еще гуще, когда они приблизились к кварталу Эпштейна, застроенному зеркальными кубами. Жители НЗО чувствовали себя в большей безопасности близ вождя.
– Ты уверена, что хочешь в этом участвовать? – спросил Купер, скосив глаза.
Машина, заскрежетав тормозами, остановилась у двери.
– Я не думаю, что нам будут рады, – сказал он.
– Ты шутишь? – удивленно посмотрела на него Шеннон. – Я же спасла этих ребят. Спланировала и возглавила операцию в академии, взорвала ее к чертовой матери. И ты думаешь, что я позволю кучке гамадрилов сжечь их заживо?
– Согласен.
В просторный вестибюль центрального здания свободно проникали лучи предвечернего зимнего солнца. Одна из стен целиком представляла собой огромный трехмерный экран, и на поле проекции высотой в три этажа они увидели охваченных ужасом людей. Люди стояли в вестибюле, смотрели. Бескровные губы кусали трясущиеся пальцы. Купер, игнорируя дежурного у дверей, направился к незаметному лифту. Охранник, стоявший у лифта, обычно хорошо исполнял свои обязанности, но сейчас его внимание отвлекали события на экране. Шеннон улыбнулась и отступила.
– Эй, – сказал Купер.
– Что? – выпрямился охранник. – Да, сэр?
– Мне нужно немедленно увидеть Эрика Эпштейна.
– Извините, но он сейчас никого не принимает.
– Меня он примет. Ник Купер.
– Я вас знаю, сэр. Но Эпштейн ясно сказал: никого.
– Сынок, извини. Но у нас нет времени на всякие глупости.
Охранник собирался ответить, но Шеннон вытащила пистолет из его кобуры, приставила к его спине и взвела курок.
* * *
Они пристегнули охранника наручниками к перилам и поспешили по коридору, толстый ковер заглушал их шаги. Купер слышал, как работает вентиляция, прохладный воздух охлаждал его потную кожу. Наконец они распахнули дверь в приватный мир Эпштейна. Обстановка здесь изменилась по сравнению с тем, что видел Купер в предыдущие посещения. Горел яркий свет, а вместо созвездия висящих повсюду информационных голограмм была простая векторная анимация, стилизованная капля, пересекающая ряд из трех концентрических колец. Без головокружительного задника помещение казалось дешевым, лишенным всякой таинственности. Кинотеатр с включенным освещением.
В центре стояли три человека, их головы резко повернулись, когда вошел Купер. Первый – загорелый, косматый, с кожей, словно натянутой на скелет. Ссутулившийся Эрик Эпштейн рядом с ним казался бледнее обычного. Он смотрел загнанным взглядом, его пухлая шея обильно потела. Джейкоб в своем обычном костюме за пять тысяч долларов казался взрослым опекуном при двух развитых не по годам ботаниках.
– Купер? Вы что здесь делаете?
– Джон Смит мертв.
– Мы знаем, – сказал Джейкоб. – Мы наблюдали за ходом операции – она транслировалась нательными камерами смотрителей. Хорошая работа. Но если вы нас извините…
Купер показал на анимацию:
– Кольцо Воглера?
Троица переглянулась.
– Купер, мы ценим вашу помощь, – сказал Джейкоб. – Но в данный момент в ваших услугах не нуждаемся. Это внутреннее дело.
– Скажите мне, что вы отключили кольцо.
– Отключили? – вскрикнул третий человек, словно получив пощечину. – Нет, конечно.
– Кто вы?
– Рэндал Воглер.
– Воглер? Тот самый гений, который разработал эту систему?
– Конечно, работала целая команда, но…
– Эрик, что вы делаете?
Эпштейн стрельнул в Купера глазами и тут же отвел взгляд в сторону:
– Защищаю нас. Данные…
– Купер, – сказал Джейкоб, – мы понимаем ваши чувства, но кольцо – единственное, что защищает город от толпы линчевателей.
– Толпы линчевателей, которая гонит перед собой детей, – уточнил Купер. – Это не пешки на доске, а дети, и вы собираетесь их убить.
– Не всех, – сказал Воглер. – Система имеет исключительно оборонительный характер. Я пацифист, сэр.
– Сообщите об этом их родителям, – сказала Шеннон.
– У нас нет выбора, – поморщился Эрик.
– Есть. Вы прямо сейчас и делаете выбор.
– Это мирный город, – сказал Джейкоб. – Здесь живут простые люди, включая тысячи детей. Кроме кольца, их ничто не защищает. Люди, которые идут сюда, бывшие бойцы спецназа, обученные выживать в условиях войны, и вооруженные убийцы. Никто из нас здесь не крутит себе усы. Если мы снимем защиту, те детишки, возможно, и останутся живы. Но сколько людей в Тесле погибнет? Сколько детей?
– Вы, Воглер. – Купер показал на анимацию. – Там три кольца, и виджиланты почти подошли ко второму. Что это означает?
– Система представляет собой энергетическое оружие направленного действия. Оно вырабатывает электромагнитное излучение около двух с половиной гигагерц в зависимости от содержания пыли в воздухе, влажности, воздушных потоков. Первое кольцо расположено на гарантированно безопасном расстоянии. Второе дублирует первое. На этой линии, независимо от условий (мы исходим, конечно, из того, что они не выходят за рамки нормы), воздействие уже будет ощущаться.
– И что же это за воздействие? – спросила Шеннон.
В ее голосе послышалась какая-то подростковая живость, привлекшая внимание Купера. Он посмотрел на нее – она не подмигнула, но он видел, что собиралась, о чем свидетельствовало едва заметное сокращение мышц. Дай-то ей бог – она ими играет.
– Кольцо взбаламучивает электрические диполи вроде воды и жиров, а их движение генерирует тепло.
– Вроде микроволновки?
– Совершенно верно, – улыбнулся ей Воглер.
– Значит… – Она сделала драматическую паузу. – Они сгорят заживо.
– Преимущество системы в том, что у нее есть ряд предупредительных ступеней. Не то что вот человек жив, а через секунду мертв. Фатальное действие имеет место, только если…
– …кто-то с винтовкой заставляет вас войти в зону поражения, – закончил за него Купер.
– В условиях отсутствия идеальных выборов единственное рациональное действие – лучшее из худших, – сказал Эрик.
– Тогда почему вы не смотрите?
– Что?
– Легко говорить о большем добре, когда вы смотрите на цветную каплю, которая пересекает пунктирную линию, – сказал Купер. – Но на самом деле происходит нечто иное.
– Я… я люблю людей. Вы знаете, что люблю. Эти дети…
– Купер, прекратите изображать святого, – резко сказал Джейкоб. – Сколько человек вы убили? Сколько человек вы убили сегодня?
– Сегодня? Двоих. И обоим я смотрел в глаза. – Купер сжимал и разжимал кулаки. – Я не святой, Джейкоб. Далеко не святой. Но если вы решаете, кому жить, а кому умирать, то имейте мужество смотреть на это.
