своя кузница, — помолчав, сказал Чупав. — Там, на болоте. Приползли огненные змеи и сожгли её. А оружие само себя не скуёт. Вот и приходится работать по ночам на чужих наковальнях.
Огненные змеи? Бля, как интересно!
— Со дня на день будет война, — продолжал кузнец. — Она идёт с запада. Там копится нечисть. Придётся тебе хорошенько поработать, Немой! Всем нам придётся поработать.
Он легко поднялся, подошёл к куче железа и вытащил из неё заготовку, которую недавно сковал. Взял за два конца и согнул.
— Видишь? — спросил он меня.
Вижу, что здоровья у тебя, хоть отбавляй!
Кузнец отшвырнул заготовку.
— Слишком мягкое железо. Нужна болотная руда. Или старые клинки. Если старый клинок правильно перековать — он получает новую силу. А если на него нанести защитные слова, то…
Я снова протянул кузнецу стакан. Он выпил и осторожно откусил хлеб, держа под ним согнутую ладонь, чтобы крошки не падали на пол.
— Вкусно, — сказал он. — Мои предки не знали хлеба. Мы всегда умели только ковать оружие, охотиться и воевать. Больше ничего не успевали. Поколение за поколением отбивались от нечисти и почти истребили её. Но и нас осталось мало. А потом пришли твои предки и захватили нашу землю. Они не видели разницы между нечистью и нами. Вот так.
Он доел хлеб и ссыпал крошки в широкий рот.
— Железа нет. Серебра нет. Кузницы нет. А нечисть снова набирает силу. Огненные змеи — это лишь первые лазутчики. Дальше будет хуже. И что делать, Немой?
Я пожал плечами. Думать надо. С Сытиным посоветоваться.
— Ладно, неожиданно сказал кузнец. — Работать надо. Ночь уходит. А сколько ещё ночей осталось — не знают даже боги.
Он подошёл к мехам и потянул деревянную рукоять. Меха растянулись, вбирая воздух. Кузнец толкнул рукоять вверх. Воздух широкой струёй ударил в остывшие угли. Они снова покраснели.
— Сумеешь? — спросил меня Чупав.
А хер ли там уметь?
Я кивнул.
— Ну, так давай! Только не перестарайся. Тут сноровка нужна, а не сила.
Он зачерпнул жестяным совком ещё угля и высыпал его в горн.
— Хороший уголь, чёрный. А вот железо никудышное.
Я взялся за отполированную ладонями рукоять мехов. Вниз-вверх. Вниз-вверх.
Воздух равномерно шипел. Угли снова стали малиновыми, потом побелели.
Кузнец выкатил из угла кузницы небольшой бочонок. Поставил его на попа, железным ломиком подцепил крышку. Под ней плескалась тёмная маслянистая жидкость.
— Грибное масло. Не думал, что пригодится с таким железом. Но раз уж ты ко мне зашёл…
Он вытащил из ножен мой меч.
Э, бля!
— Не переживай, не испорчу!
Ну, гляди!
Кузнец положил меч на угли.
— Дуй равномерно, но не сильно. Вниз побыстрее, вверх — медленнее. Вот так, хорошо!
Клинок нагревался. Края лезвия покраснели. Затем краснота равномерно дошла до самой сердцевины клинка, а по краям появилась ослепительная белая каёмка.
— В самый раз!
Чупав выхватил клинок из огня и точным движением положил на наковальню. Взял молоток и лёгкими звенящими ударами прошёлся по самому краю лезвия.
Дзынь!
Дзынь!
Затем быстро погрузил меч в масло по самую рукоять. Масло забулькало, его поверхность пошла большими пузырями. В воздухе поплыл резкий пряный запах.
— Налей-ка ещё, пока остывает!
Я бросил рукоять мехов и вылил в стакан остатки самогона.
Чупав выпил и довольно крякнул.
— Гляди!
Он вытащил меч из масла, обтёр его тряпкой. Поверхность клинка заблестела.
Взяв меч двумя руками, Чупав напрягся и согнул его в крутую дугу.
Сломаешь же, бля!
Но кузнец отпустил левую руку, и меч мгновенно выпрямился с долгим высоким звоном.
— Вот так! Теперь не сломаешь. Держи, Немой!
Кузнец протянул мне меч и посмотрел в окно. На улице белел рассвет.
— Вот и ещё одна ночь прошла, а пользы — кот наплакал!
Чупав гулко рассмеялся.
— Пора мне. Надо и хозяину кузницы дать поработать. Может, увидимся ещё, если меня отсюда не выгонят.
Он шагнул в угол за остывающим горном. Там ещё густела чёрная тень. Чупав растворился в ней. Мелькнула серая рубаха с тёмным пятном пота на спине и пропала.
Я пожал плечами и убрал меч в ножны. Теперь понятно, что делать, можно и валить.
В бутылке ещё оставалось несколько капель. Я допил их, доел хлеб и сало.
Потом забросил меч за спину и вышел из кузницы.
Ефим нерешительно топтался у порога.
— Живой?! — воскликнул он, увидев меня. — Неужели прогнал нечисть?
Я помотал головой. Потом пошарил в кармане и вытащил оттуда три золотые монеты. Подумал, и одну убрал в карман.
Не, ну а чо? Сытин целый дом за две монеты купил. А тут — кузница.
Ефим увидел золото. Глаза его заблестели.
Я протянул ему две золотые монеты и показал пальцем на кузницу, а потом ткнул себя в грудь.
— Купить хочешь? — обрадовался Ефим.
Я кивнул.
— По рукам! Всё равно нечисть работать не даёт!
Кузнец быстро пожал мне руку и собрался свалить, пока я не передумал. Но я успел поймать его за рубаху. Втащил внутрь теперь уже моей кузницы и подвёл к ящику с углём. Показал на ящик и вытащил из кармана ещё монету.
После этого началось сложное и долгое объяснение с показом растопыренных пальцев и тыканьем то в ящик, то в грудь кузнеца.
В конце концов, Ефим понял, что он должен постоянно привозить в кузницу хороший уголь. А я за это буду платить ему одну золотую монету в месяц.
— Добавить бы, — помявшись, сказал кузнец. — Горный уголь недёшево стоит.
Ямахнул рукой и вытащил из кармана ещё одну монету.
— А железо надо? — воспрял духом Ефим. — Я знаю, где хорошее железо достать. На подковы — в самый раз!
Но я решительно помотал головой.
Подковы, бля! Тут дело посерьёзнее.
— Может, обмоем? — предложил Ефим.
Но я снова замотал башкой. На хер! Мне ещё Сытина надо найти.
Захлопнув дверь, я показал кузнецу на проушины и щёлкнул пальцами. Он понял меня, сходил в дом и принёс здоровенный висячий замок с огромным ключом.
— Две серебрушки, — сказал он.
Вошёл во вкус, бля!
Я показал Ефиму фигу, отобрал замок и вдел его в проушины. Дважды повернул ключ и спрятал его в карман.
* * *
Сытина я отыскал дома. Он неторопливо завтракал блинами со сметаной.
— А, Немой! Здорово! Не сожрала тебя нечисть? — заржал он, увидев меня.
Я помотал головой.
— Бери бумагу, излагай подробно. Всё-таки, первое самостоятельное дело. Похвастать хочешь?
Хрен тебе! Я жрать хочу.
Я уселся за стол и жалобно посмотрел в сторону кухни.
— Сейчас, внучек, сейчас! Уже несу! — раздался голос бабы Дуни.
Из кухни вылетела тарелка,
