его эффект в тумане резко усилится.
Ну а «Артефакт ускорения» я уже успел подарить Джоан. Велев при ближайшей же охоте с грандмагами опробовать его в деле, чтобы понимать потом, при реальной нужде в нем, на что она сможет рассчитывать.
Заскочил к Джерелу, уговорил его сделать ребятам из пространственных хранилищ ловушки для энергетических монстров. А затем поехал домой, к жене, искренне надеясь, что с подарками уже покончено.
Повезло! Джоан, Альта и Эрли мирно пили чай в гостиной, а подарки, раньше лежавшие по всей комнате, теперь были аккуратно разложены на три большие груды у стены.
* * *
На следующее утро, когда я только начал просыпаться, в спальню ворвалась возбужденная Джоан. Судя по часам, еще и на завтрак рано идти. Чего тогда она так разбегалась, вместо того чтобы дрыхнуть рядышком со мной после нескольких часов постельных сражений, что мы устроили ночью? Как-то странно…
— Эйсон! Прекрасные новости!
— Да? — удивился я. — И в чем они заключаются?
— Помнишь, как мы продали те картины, что ты взял как военные трофеи в Сисерии?
— Как же не помнить — за такую круглую сумму удалось их продать…
Джоан нахмурилась.
— А помнишь, что обещал мне вместо них купить две картины того же художника?
— Помню, к сожалению, хотя и хотелось бы забыть, конечно… Но это же все равно бы не помогло, верно?
Джоан шлепнула меня по руке ладонью, но потом улыбнулась.
— Ну да, не помогло бы. В общем, отец нашел для нас, где их можно купить. Даже тысяч пятнадцать сможем сэкономить по сравнению с ценой, что выручили за те две, если все получится. Так что наше свадебное путешествие очень символично начнется с такой серьезной и важной для нас покупки!
Я изобразил восторг:
— Пятнадцать тысяч сэкономим? Готов выехать немедленно!
— Ну, так и запланировано. Через пять минут Седнеш откроет портал в тот город, поближе к художественному салону. Завтракать некогда, надо поспешить, а не то, не дай боги, кто-то другой успеет предложить больше!
Ну, раз пятнадцать тысяч сэкономим, то я не стал ворчать, что остался без завтрака. Уже давно смирился с тем, что за новые клочки холста, расписанные краской, отдать придется всю сумму, вырученную на аукционе за прежние клочки холста, расписанные тем же художником. А вот такой вариант — он намного лучше! Примерно на пятнадцать тысяч золотых монет!
Вот так мы и оказались в Ревенгаре. Чудный город, один из самых древних, в которых я когда-либо бывал. Узкие улочки, мощенные камнем, каменные же стены, увитые плющом, бордовая черепица на крышах. Похоже, что в этом городе с самого его основания жили богатые люди, имевшие хороший вкус.
Дополнительным плюсом для меня было то, что я никогда не воевал с высшими демонами в развалинах этого города. Поскольку там, где воевал, вместо восхищения красотой неминуемо нахлынули бы непростые воспоминания о погибших товарищах. И сожаление, что все это было безжалостно разрушено в ходе не знавших аналога по своей свирепости военных действий. Эта красота может быть снова разрушена, если я не справлюсь со своей задачей. И даже если справлюсь — вряд ли победить высших демонов удастся без серьезнейших сражений и разрушений…
Пара минут ходьбы по прекрасным улочкам — и мы вышли на круглую уютную площадь. На ней было всего с десяток домов, и Джоан уверенно повела меня к самому большому из них. Мы вошли в дверь под вывеской «Салон Понте».
Обычно я равнодушен к художественным салонам. Жизнь богаче картинок. Да и сколько раз я в будущем наблюдал, как картины, за которые сейчас богачи готовы отдать сотни тысяч золотых монет, солдаты кидали в костры на привале, чтобы не погибнуть от холода. Для них этот огонь был важнее, чем красота на холсте… Легче наблюдать такое, когда не привязываешься к красивым вещам.
Но этот салон был хорош. Джоан тут же подскочила к двум небольшим картинам на дальней стене салона. Снова какие-то вариации с джунглями, как и на тех картинах, что мы продали. Не люблю я джунгли. Сыро, постоянно на голову что-то капает, какие-то насекомые так и норовят тебе за шиворот пробраться и цапнуть побольнее. Да еще такие, что у них по сорок лап… Мне же больше понравилось огромное полотно с кораблем, попавшим в бушующий шторм. Судно неуклюже взбиралось на крутую волну… Вот такую картину я бы повесил на стене в моей гостиной.
Но я тут же забыл про эту картину, едва, повернувшись, увидел на одной из стен небольшой портрет. Необычный красный фон, и невероятная реалистичность нарисованного молодого мужчины на нем. Во взгляде которого чувствовалась стальная сила воли…
В будущем случайно узнал, что это такое. Редчайшая вещица. Сделано по утраченным технологиям древних. Это, по сути, не картина, а слепок души и сознания когда-то жившего мага. Обязательно мага, с простого человека без магических способностей такой портрет не напишешь. С ним и разговаривать можно при желании. Если можешь провести определенный ритуал. Из числа тех, что считаются в Аргенте запретными… Некромантия…
Интересно, знают ли в салоне, что именно висит у них на стене?
Как правильно торговаться в таких случаях, я знаю. Не дай боги показать свой интерес к какой-то конкретной картине! Ну вот как Джоан сейчас делает. Цена может тут же вырасти. Я подозвал одного из продавцов и сказал:
— Я граф Эрегарский. Мне бы чем дырку на стене закрыть… Давай посмотрим, что тут годное у вас есть под цвет обоев в моей спальне.
По лицу изнеженного молодого человека в одежде, цветовая гамма которой опасно заходила на границу с женской, прошла судорога от моих слов. Ничего, потерпит!
Пошел с ним вдоль всей стены, тыкая пальцем в каждую из картин:
— Сколько?
И периодически переспрашивал, недоверчиво мотая головой:
— Сколько???
Несколько моих язвительных замечаний по поводу того, что я сам лучше нарисую, если попрактикуюсь недельку, чем такую цену платить, привели продавца в негодование, которое отражалось на цвете его лица. Оно стало багровым. А телохранители Джоан начали покатываться со смеху, следя за тем, как я имею дело с искусством. Впрочем, о своей задаче не забывали, стояли грамотно, перекрывая входы в салон. Пусть уже и не совсем телохранители, по словам ректора, но контракт с ним они подписали именно на оказание услуг по охране Джоан. Так что бдят.
Наконец, добрались и до присмотренного мной портрета:
— А этот мужик почем?
—
