знал, что ему не требуется помощь, поэтому не стал вмешиваться.
— Вы не подумайте, там вообще не придется сражаться! Из тех, кто остался на стороне Иды и Оливии никто даже близко не сравнится с Генрихом, — обеспокоенная, что Люк может неправильно понять ее благие намерения, поспешила сообщить Иша. — Я даже не приглашаю вас туда сразу, а через несколько часов, когда все уляжется. Вы можете посетить свое отделение церкви, а потом прийти к нам. Извините, если это звучит навязчиво, но я должна как следует отблагодарить своего спасителя, иначе это станет пятном на репутации рода Аверен.
Люк улыбнулся.
— Хорошо, я согласен. Но... при одном условии.
— Каком условии?
— То, что вы использовали в бою с тем толстяком, это ведь святая сила, так? Меня очень интересует, как дастер может быть способен использовать ее...
Услышав вопрос Люка, Иша заметно помрачнела. Этот вопрос был больным для нее. В обычной ситуации она бы просто сказала, что является рыцарем реальности и не имеет никакого отношения к дастерам, однако не хотела врать своему спасителю.
— Я пошутил. Можете не говорить. Что-то подобное должно быть тайной рода, о которой не следует знать посторонним. Я был неосмотрителен, задавая подобный вопрос. Если Адель не против, мы принимаем ваше приглашение.
Адель кивнула, подтверждая, что он может все решать сам. Она в любом случае не будет против.
Иша с облегчением вздохнула.
— Да, я пока не готова говорить об этом. Это не какая-то тайна рода, просто...
Она замолчала, подбирая слова.
— Как я уже сказал, можете не говорить. Или сделать это, когда будете готовы. В любом случае это просто праздное любопытство.
Это действительно было так. Сам Люк не планировал развивать еще и эту силу, даже если бы мог. Не всегда хорошо сидеть на нескольких стульях одновременно. Он и без этого изучал слишком много всего.
Поначалу, когда Люк только узнал от Адель о святой силе, он был сильно заинтересован. Святые использовали ее для усиления своего слова. Учитывая, что на одном ранге святые считались непобедимыми, святую силу не следовало недооценивать. Также святую силу могли использовать рыцари реальности, но лишь некоторые из них и только во время трансформации — «вознесения». Жриц же подобному никто не обучал.
Однако также Люк узнал, что святую силу могут использовать исключительно адепты церкви. Ни один из тех, кто к ней не принадлежал, воспользоваться ею не мог. Это серьезно охладило интерес эспера.
— Хорошо, спасибо. Может, у вас есть какие-то другие вопросы? Спрашивайте, если что-то непонятно.
Люк воспользовался этим предложением.
— Получается, вы состоите в Церкви Реальности? — спросил он.
У парня были некоторые опасения, стоит ли спрашивать это, но этот вопрос, в отличие от предыдущего, Иша восприняла вполне спокойно.
— Не совсем. Мой дед по материнской линии обучал меня. Также, благодаря ему, я имею какой-то ранг в церкви, но это внешний ранг. Я не состою ни в одном из орденов и не обязана подчиняться приказам церкви, однако в случае прилива или другой внешней опасности буду обязана явится по первому зову. Это не важно, на самом деле. Любой дастер или рыцарь реальности должен.
— Понимаю. А эта ваша форма, вознесение... не могли бы вы продемонстрировать ее еще раз? В прошлый я не слишком хорошо разглядел, поскольку был немного занят.
На лице Иши отразилось сомнение.
— Прямо сейчас я не могу этого сделать, мое тело не выдержит. Полное восстановление займет по крайней мере сутки, но... даже тогда мне не хотелось бы это делать. Дед говорил, что святая сила не безгранична и не следует прибегать к ней без острой необходимости. Вы ведь тоже святой и должны об этом знать. А вознесение расходует намного больше святой силы, чем эти ваши слова... Тем не менее, если вы настаиваете, я сделаю это.
— Не стоит. Действительно не стоит расходовать святую силу понапрасну.
Раньше Люк не слышал о том, что святая сила ограничена, но дед Иши, очевидно, был одним из высших чинов церкви, раз смог обучить ее до такого уровня. Естественно, он знал больше. Хотя эсперу было интересно, он не стал настаивать. В любом случае Иша не могла применить трансформацию прямо сейчас.
Второй раз получив отказ, Люк был не слишком заинтересован в продолжении разговора. Да и оставаться в этом пропитанном кровью месте было не слишком хорошей идеей. Быстро обыскав тела павших врагов, Люк сжег их, при помощи «Пекла» мгновенно создав температуру, достаточную даже для дастера пятой ступени.
Никто не был против. Хотя было принято хоронить покойников в земле, это не являлось твердым правилом. В этом мире, где весь ци впитывался неизвестной силой, просто не могли существовать призраки или духи Инь. О нежити тут тоже ничего не слышали. Главное — не оставлять тела валятся на земле, чтобы не допустить распространения различных инфекций, ну а то, каким образом они вернутся к природе — дело десятое. Вознесется душа к Создателю или будет утянута в чертоги Спящей определялось ровно в момент смерти и никакого отношения к похоронным обрядам не имело.
Добычей Люка стало всего чуть больше сотни альтов. Имущество дастера даже третьей ступни обычно составляло больше, но кто станет таскать все деньги с собой? Эти люди рассчитывали, что миссия будет краткосрочной и взяли с собой деньги только на путевые расходы. Для этих целей и десяти альтов было бы слишком много.
Так оно и было, на самом деле. Дастеры третьей ступени имели при себе от трех до десяти серебряных монет, в то время как большую часть суммы Люк получил обыскав кошель Августа. Добыча же с дастеров четвертой ступени досталась тем, кто их убил, то есть Генриху и Ише. Девушка оказалась довольно щедрой, и отдала всю свою долю трясущемуся Пьеру, выписав сверху чек еще на сто серебряных монет. Что касается Генриха, он оставил добычу себе, при этом с сожалением поглядывая на перерубленный надвое клинок Августа. Это было очень хорошее оружие, и он бы с радостью отдал за него свою долю, да еще и доплатил бы сверху, но, жаль, этот славный меч принял свою гибель одновременно с хозяином.
Закончив с делами здесь, группа отправилась в путь.
Распорядитель ближайшей почтовой станции был крайне недоволен опозданием Пьера, но несколько звонких монет помогли ему обрести спокойствие и человеколюбие. Во всяком случае, он пообещал не докладывать
