— Мой сын служит в армии, — ответил Феникс, — и сейчас он должен уже вернуться на базу. Но он не вернулся. Я знаю, что легко и что нет, госпожа министр.
Больше говорить было не о чем, но министры продолжали рассуждать, повторяясь снова и снова, пока слова их не потеряли всякий смысл. Прескотт поднялся и подошел к Джиллиан. Никто не замечал ее. Политики в состоянии шока — странное зрелище.
— Вы можете идти, если хотите, Джиллиан, — прошептал он.
Лицо ее было белым как мел.
— Вы… предупредили меня, сэр.
— Да.
— Спасибо вам. Спасибо.
Он знал, что в несколько предстоящих дней он не услышит слов благодарности. Теперь он размышлял о том, скоро ли кто-то из этих людей начнет звонить родным и друзьям — или журналистам — и посыплются обвинения в его адрес и начнется паника.
«Полиция наготове».
«Основная часть вооруженных сил вернулась в Эфиру, остальные прибудут в течение трех дней».
«Я справлюсь с этим. Мы обязаны сделать все, как надо».
— Дамы и господа, — заговорил он, — оставляю вас здесь, чтобы вы могли примириться с моим решением, но оно уже принято, и боюсь, сейчас мне придется вас покинуть.
— Вы не можете уйти просто так, — рявкнул Морис. — Мы собираемся обречь на смерть миллионы людей ради призрачного шанса остановить Саранчу.
— Именно так, — подтвердил Прескотт. — Прошу вас ни с кем не делиться полученной информацией в течение следующих нескольких часов. Как я уже сказал, это строго секретно. Доброй ночи.
Он вышел, отправился в свой кабинет и закрыл за собой двери.
Десять минут спустя на пороге появился Адам Феникс.
— Думаю, вы можете уделить мне несколько минут, — хмуро заявил он.
— Что ж, все прошло не хуже, чем я ожидал. Они на вас набросились? Называли вас чудовищем?
Феникс не ответил.
— Был другой путь, — сказал он. — Но я решил не заводить их еще больше.
— О, сейчас не время отступать.
— Я сказал «был». Это займет гораздо больше времени.
Прескотт сам удивился тому, с какой радостью он ухватился за соломинку, протянутую Фениксом.
— И что это?
— Мы могли бы попытаться затопить Саранчу в ее туннелях, там, где они живут, с помощью ударов «Молота».
Прескотт подумал о масштабах заражения. Странно было, говоря о гигантских, могущественных врагах, использовать слова, более уместные в разговоре о микробах.
— Но их, должно быть, миллионы и, для того чтобы затопить туннели или что у них там есть, нам понадобится разрушить шлюзы и изменить течение рек. Мы все равно потеряем города. И это займет время, а времени у нас нет.
— Да. Да, человеческие потери будут огромными. — Феникс, казалось, пытался убедить себя самого. — И у нас кончается время.
— А кроме того, откуда нам знать, что именно нужно затопить? Мы по-прежнему практически ничего не знаем об этих существах и совершенно ничего — об их слабых местах.
Феникс просто стоял перед письменным столом и смотрел на него. Прескотт, сам не зная почему, решил, что этот человек что-то утаивает.
— Если вы просите меня отсрочить удар «Молота», мне нужны более веские аргументы, чем возможность рискованного предприятия, которое может лишь погубить половину населения планеты вместо девяноста процентов и все-таки не покончит с Саранчой.
Феникс покачал головой:
— Это с самого начала было рискованным предприятием. «Молот»… Мы знаем, что он сработает. Это слишком мощное оружие. Он не может проникать под земную поверхность, но больше ничто не может гарантировать полного уничтожения противника.
— Итак, мы опять вернулись к началу.
— Да.
— Это из-за вашего сына? Я имею в виду ваши сомнения. Я вижу их, профессор.
— Я схожу с ума, потому что не знаю, где он. У меня никого нет, кроме него. Я должен знать, что он в безопасности.
«Конечно, должны. Это самое меньшее, чем я могу отплатить вам за то, что вы со мной сотрудничаете».
Прескотт наклонился вперед, произнес заговорщическим, интимным тоном:
— Обещаю вам, что он вернется сюда вовремя. Его зовут Маркус, верно? Награжден Звездой Эмбри. Образцовый солдат.
— Да. Сержант Феникс. Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты.
— Предоставьте это мне. Мы установим его местонахождение и, если нужно, отправим за ним вертолет.
— Пожалуйста, не говорите ему, что я за него просил. Он… он против привилегий. Он предпочел пойти в рядовые. Очень независимый, очень гордый.
— Я буду дипломатичен, — пообещал Прескотт. — Скоро солдаты, подобные ему, понадобятся нам как никогда.
Адам Феникс пристально рассматривал свои руки в явном смущении, затем выпрямился, как офицер, каким он был когда-то.
— Благодарю вас, господин Председатель.
Пару часов после ухода Феникса Прескотт сидел один, неподвижным взглядом уставившись в окно на силуэт ночной столицы. Огни, благодаря которым город был виден с моря за многие мили, еще горели, и это напомнило ему о предстоящем деле. Какие бы ошибки или грехи он ни совершал в прошлом, что бы ни хотела Саранча, кем бы она ни была на самом деле, сейчас он стоял перед ужасным выбором: спасти Эфиру, заплатив за это неслыханно высокую цену, или потерять весь мир.
В конце концов принять решение оказалось очень легко.
«Думаю, сегодня мне наконец удастся поспать».
Он поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер командного центра. Кто-то должен найти Маркуса Феникса и доставить его домой — хотя бы ради его отца.
Прескотт подумал: а что скажет своему отцу независимый и принципиальный герой войны сержант Феникс, услышав утреннее заявление Председателя?
Подумать страшно, мы столько сделали — выжили после войны с Саранчой, выжили после затопления Хасинто, — и теперь нам угрожает гибель только из-за того, что гражданские решили, будто им будет лучше у бродяг. Какого черта мы тогда старались их эвакуировать?
Неизвестный морской офицер КОГ
Порт-Феррелл. Наше время, спустя шесть недель после эвакуации из Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва
— А что раньше делали с трупами гражданских? — спросил Коул, оглядываясь на силуэт города.
— То же самое, — ответил Бэрд. — Только тогда этим занимались не мы.
— А нам обязательно это делать?
— Инфекции, приятель. Мы живем в трущобах. Рисковать нельзя.
В Хасинто обязанность хоронить умерших выполняли инженерные войска, но сейчас они были поголовно заняты сооружением жилищ для живых. Коул смотрел, как Бэрд на топливозаправщике объезжает неглубокую яму, поливая ее бензином. По крайней мере, им не пришлось сбрасывать туда тела, и за это он был благодарен небу. Черт возьми, даже с помощью бура практически невозможно было рыть замерзшую, твердую как камень землю. Какой-то моряк сказал, что это самая холодная зима за последние сто лет.
