— Пожалуйста, — тихо сказал он.
Я нахмурилась и выпрямилась, засовывая пистолеты за пояс брюк.
— Дай мне свою рубашку.
Он странно посмотрел на меня, но расстегнул свою черную рубашку и протянул мне. Я медленно попятилась назад, смотря на них, но они не делали никаких движений, чтобы последовать за мной.
Я пожалела о своем решение, как только скрылась за зданием и перешла на бег. Я должна была убить их. Они, скорее всего, сейчас сообщают в свои коммуникаторы другим офицерам о моем точном местонахождении.
Я забежала за угол и присела на корточки у стены дома, прислушиваясь к шагам офицеров.
Ничего. Никаких громких звуков, как если бы все люди заперлись в своих домах.
Я выпрямила ноги и подняла нос в поисках кое-чего, прежде чем вернуться к Каллуму.
Еда.
Я не хотела рисковать, возвращаясь к магазинам в центре города. Обворовать один из домов было, вероятно, лучшим решением.
Я приложила ухо к дому передо мной, но смогла расслышать голоса внутри. Я помчалась по лужайке к следующему, а потом к следующему, прислушиваясь к тишине.
В четвертом доме было тихо. Я обошла дом и наклонилась, чтобы еще раз прислушаться, но ничего не услышала. Я дергала заднюю дверь, пока не сломала замок, и она не распахнулась. Крошечная кухня была пуста, но буханка хлеба лежала на деревянном столе. Я схватила его и проверила холодильник, но там не было мяса. Мне следовало этого ожидать. Большинство людей в Розе считали это пустой тратой денег.
— Что-то ищешь?
Я подскочила, толкая дверь и направляя пистолет на молодую женщину передо мной. Ее глаза спокойно встретились с моими, когда я попятилась к двери.
— Не кричи, — сказала я. — Я просто собираюсь взять это и уйти.
Я прижала хлеб к груди.
Она подняла руки.
— Я не закричу. Но…
Я жестом приказала ей замолчать, когда звуки криков и бега послышались на улице. Офицеры выкрикивали приказы друг другу, и я сильнее сжала пистолет в руке, выискивая на ее лице признаки готовящегося крика.
Она просто смотрела на меня.
Голоса стихли, и я выглянула за дверь, чтобы увидеть, как они расходятся в разные стороны. Я повернулась к женщине.
— Помолчишь несколько минут? — спросила я.
— Оставишь мне половину буханки? Мой ребенок останется голодным, когда вернется домой из школы. Здесь не так много еды. Ты, скорее всего, это заметила.
Я опустила пистолет, чувствуя неловкость под ее взглядом. Я не привыкла к людям, смотрящим мне в глаза, а ее светлые глаза уставились прямо в мои.
Чувство вины, давящее на грудь, было худшим, что я когда-либо испытывала, и я, вздохнув, положила буханку на стол. Я была бы в восторге, придя домой со школы и найдя буханку хлеба на столе. Хотя, думаю, я была бы в восторге от любой пищи, когда была ребенком.
Женщина взяла нож из ящика и занесла его над хлебом, пока я не покачала головой.
— Все в порядке, — сказала я, толкая дверь. — Почини замок. Я сломала его.
Она уставилась на меня с непроницаемым выражением. На нем в самом деле не было ни тени страха или враждебности, или чего-то еще. Она просто смотрела.
Я повернулась, чтобы уйти, пряча пистолет в свои брюки.
— Девочка, подожди, — сказала она.
Она отрезала щедрый кусок хлеба, завернула его в тряпку и протянула мне.
Я медленно взяла его, подержав мгновение, чтобы дать ей возможность передумать, но она не сделала этого.
— Спасибо, — сказала я.
— Не за что.
Каллум посмотрел на меня из ямы, на его лице расползлось облегчение и радость. Он обвил одной рукой свои колени, мой шлем лежал в грязи рядом с ним. Я была так рада видеть его, что даже не стала обращать внимания на то, что он должен был носить его.
— Ты его достала, — сказал он, глядя на шлем, зажатый под моей рукой с искренним удивлением.
— Да. — Я прыгнула в яму и протянула ему шлем. — Я также взяла рубашку. Надеюсь, она не воняет.
Он поднес ее к носу.
— Не, все хорошо.
Я протянула ему хлеб.
— Это тоже для тебя.
Он развернул его и посмотрел на меня в изумлении.
— Серьезно? Твоя доброта иногда пугает.
— Ты можешь съесть все. Я не голодна, — солгала я.
Он хмуро посмотрел на меня, кладя его на землю.
— Не смеши. Мы ничего не ели со вчерашнего вечера.
Он продел руки через рубашку, оставляя ее незастегнутой, когда разделил хлеб пополам и предложил кусок мне.
— Возьми его себе. Я в порядке, — сказала я, опускаясь на землю.
— Рэн. Съешь это. Я на самом деле крепкий, ты знаешь. Ты не обязана заботиться обо мне.
Его голос заставил меня замереть.
— Я не имела в виду…
Он прервал меня поцелуем, на который я ответила, чувствуя облегчение, что мне не пришлось заканчивать это предложение. Он вложил хлеб в мою ладонь, и я взяла его, улыбнувшись парню, когда он отстранился.
— Где ты его взяла? — спросил он, откусывая кусок.
— В каком-то доме, — пробормотала я. — Ты хочешь спать? Я подежурю.
— Не, я не устал, — сказал он, покончив со своим хлебом.
— Но ты не спал прошлой ночью.
— Я вообще не сплю. Просто не могу.
— Эвер тоже не спала, — сказала я, запустив пальцы в грязь. — Это объединяет всех Ниже-шестидесятых?
— Да, это то, что я слышал. Я много спал на прошлой неделе или около того, но я сейчас я снова бодр.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Нормально. Они вкалывали инъекции Эвер, не так ли? Те, что сводят нас с ума.
Я кивнула, не сводя взгляда с грязи.
— Что если…
Я подняла глаза, чтобы увидеть его обеспокоенное и тревожное лицо.
— Что если они ввели это тебе? — догадалась я.
— Да.
— Насколько ты знаешь, они этого не делали?
— Да. Но мой сосед и я не особо разговаривали. Я не думаю, что он бы мне рассказал об этом.
— Но, в общем, ты чувствуешь себя хорошо, правда?
— Да, за исключением…
Он посмотрел вниз на свои дрожащие руки.
— Возможно, ты просто голоден. Всегда ел слишком мало. И ты устал. Нужно попытаться поспать.
— Я тоже так думаю. Но если это не из-за этого? Тогда что?
— Ты сейчас далеко от них, — сказала я с уверенностью, которую сама не чувствовала. — Они не могли ввести тебе так много инъекций. Вероятно, все просто пройдет.
Он кивнул, откинувшись на грязь.
— Да. Уверен, что все хорошо. Я не так долго пробыл в КРРЧ.
Он пытался убедить себя больше, чем меня, но я улыбнулась и кивнула.
— Точно.
— Я постараюсь уснуть, — сказал он, закрывая глаза. Он вытянул одну руку и протянул ее ко мне. — Хочешь подойти поближе?
— Я не могу. Один из нас должен бодрствовать и наблюдать.
