отсюда даже не выносили, они просто складывались заботливо в уголке, а люди просто как-то умудрились привыкнуть ко всему этому виду и запаху. В том числе и этот мужчина, который уже почти не мог двигаться, который в любой момент мог уснуть и больше не проснуться никогда.
— О, молодой человек, а я вас знаю! — сказал Шримфол сквозь маску респиратора, которая скрывала большую часть его лица, но некоторые детали были заметны. Смотрел же он с некоторым удивлением на почти иссохшее до костей лицо. — Я вас видел во время вашей перегрузки сюда! Экая оказия… даже спустя столько времени борьбы в городе вы так сильно не худели… что-то плохо вас кормят…
— Угу… — почти без сил ответил молодой человек, и тут же у меня в памяти всплыли те самые последние мгновенья, которые со мной происходили в этом аду. Если это описывать одним словосочетанием, даже предложения целого будет много, да и одного слова хватит — безнадёжность.
Сейчас в его воспоминаниях был я. Именно я, тот прошлый, которого я почти забыл, тот, который привёл меня в тот город, а не погиб в Академии, тот, который станет монстром, чтобы уничтожать других монстров. Но сейчас он… то есть я, еле стоял, еле дышал, еле существовал. Как выжил — непонятно. В тот момент я мечтал лишь об одном, это было буквально написано на лице — умереть, чтобы больше не мучиться. Но судьба решила распорядиться иначе. Дала мне шанс устроить мучения другим, кто это заслужил, кто на это напрашивался, для кого это будет лишь крохой, чтобы искупить свои злодеяния.
— Его чип подготовлен к перепрограммированию? — спросил у своего старого «друга» Шримфол, даже не поворачиваясь к нему лицом.
— Уже всё давно готово, — сказал через респиратор Хендмейн, с искренним сожалением смотря на того, кого он когда-то самолично обучал всему, хоть и не выдавал этого. Мог ведь получиться великолепный учёный, если бы его не привлекла служба в армии, а потом в Академии.
И снова воспоминание. Только теперь моё. Воспоминание всплыло в чужих воспоминаниях. Интересно. Хендмейн, оказывается, был ко мне снисходителен не только потому, что он — человек такой, а потому, что знал меня ещё юношей, пацаном, по всей видимости, смышлёным и прозорливым.
— Хорошо, тогда приступаем! — словно в первый раз, предвкушая свой успех сказал этот безумец, вскидывая руки к потолку.
Тут же прозвучал выстрел, который стал точкой в моей прошлой жизни. В той, которая была отнята лживым правительством. В той, которая под самый конец превратилась в сущий ад. В той, которую мне так хотелось отпустить, но которая не хотела отпускать меня. Выстрел ровно в сердце. Прицельный, меткий, точный. Я даже почувствовал эту боль. Снова. Но она была тогда короткой. Но я её забыл. Меня заставили забыть многое.
Забавно, получается, это уже вторая естественная моя смерть. И второй раз мне не дали умереть.
Моё тело упало, сильно ударившись головой о бетонный пол, что вызвало перелом костей черепа. По всей видимости, именно это и вызвало потерю воспоминаний, хотя, может, и сама смерть как таковая это сделал. Не суть, в любом случае, судя по тому количеству крови, что вытекало из моего тела, мозг явно не смог сохраниться до конца испытаний.
— Мы теряем целостность его воспоминаний! — злобно и укоризненно сказал Хендмейн Шримфолу, пододвинув того в сторону и немного раньше времени введя маленькую инъекцию того вещества, которое в последствии для меня станет подконтрольным веществом.
— Ты что творишь, идиот⁈ — гневно начал орать на Хендмейна Шримфол, попытавшись того оттянуть от последнего испытуемого. Но уже было поздно. Инъекция была полностью введена в организм.
— Организм… — с лёгкой заминкой начал говорить Хендмейн, наблюдая за реакцией моего тела на введённое вещество, за тем, как медленно на груди Алекса начала срастаться рана от пули, как слегка приподнялась голова, символизируя восстановление черепа, — в норме. Регенеративные функции работают в ошеломительном объёме. Но нужно продолжать. Чип пока не перенастроен. Нам повезло, что он был в Академии. Что-то из его прошлого нам сейчас помогает. Жаль, что его воспоминания зашифрованы смертельным шифром. Любая попытка взлома — смерть.
— А ты — молодец… — похлопал по плечу своего товарища Шримфол, после чего развернулся и отдал пару распоряжений охраннику.
Охранник кивну и направился в мою сторону. Дальше, судя по звукам, он подхватил моё тело и потащил в зону для проведения Испытания.
И с этого момента… начинается моя текущая история.
Это всё были не мои воспоминания, но они мне помогли вспомнить кое-что из того, что я когда-то знал. Теперь мне стало, наконец, известно моё собственное имя, а не только кодовый номер и так называемое прозвище. Алекс Нулев, символично, однако. Даже стало понятно, откуда пошли мои другие… наименования. А ещё пополнились воспоминания о том, что именно произошло.
Когда город оказался полностью зачищен от гражданского населения, всех несогласных прикончили, а значит, в моём городе вообще всех, нас поместили в капсулы восстановления, как я понял. В них же потом и заморозили. Ведь в замороженном состоянии на моём теле не было ран, ни единой. Только бледность замёрзшего человека и всё.
А также несостоявшаяся супруга… она у меня действительно была, это был не плод моей фантазии. Дополнились детали её внешности, рыжие длинные красивые волосы, немного веснушек на лице, изумрудные, словно горящие изнутри глаза. Ростом она была мне по плечо.
Я улыбнулся. Приятно осознавать, что ты кто-то, а не просто живой инструмент, что есть за тобой прошлое, есть сила… но всё это отняли, а последнее изменили до такой степени… что невозможно представить. Да, перспективы огромные, но… я теряю себя. Обретаю и почти сразу теряю. Я был. Был. Но кто я есть? Этот вопрос теперь останется открытым. Обстоятельства, которые со мной случились… они, сто процентов, повлияли на меня.
Хендмейн сказал оставаться человеком, всегда оставаться человеком. Но как, чёрт возьми, им оставаться, когда вокруг твориться столько безумия⁈ Как быть человеком, даже не с большой буквы, а просто, когда вокруг все тебя хотят убить⁈ Как меня примет общество, над которым проводят жестокий эксперимент по управлению сознанием⁈ Как, чёрт возьми…
— Как… — ударил я кулаком о пол, стоя на четвереньках, а потом повернул голову в сторону шума.
Некогда «великий» учёный, а ныне просто безумец же сидел, прислонившись головой к пульту
