Когда Степка, так я называл Кривошеева, стал себя лучше чувствовать, я его и Наташу стал готовить к отражению возможного нападения. На чердаке уже давно дожидался своего часа «дегтярь» со снаряженными дисками. У Наташи под рукой всегда был наган, а на случай серьезного боестолкновения имелся АКС-74У, лежащий в ее спальне.
Генерал, все знавший о масонах, вполне одобрял мои действия, хотя методы вызывали у него стойкую антипатию. Ну как он мог отнестись к тому, что в трактире сын дворецкого одного из соседей, случайно увидев у пьяного соседа золотую безделушку, не устоял и вытащил ее, дал деру прямо в руки Митяя и еще двух крепких парней из имения генерала, отданных в мое распоряжение для всяких темных дел. Его долго и с чувством трамбовали, не оставляя при этом следов на лице, и заставили собственноручно подписать бумагу-признание в краже, и, в качестве альтернативы каторге, он дал письменное согласие на добровольное сотрудничество с органами государственной безопасности Российской империи, в моем лице, конечно. Тут я развернулся вовсю, ну прямо непаханое поле для специалистов: подкупы, подставы, шантаж, угрозы, без зазрения совести с изобретательностью выходца нашего, пропахшего подлостью времени применял весь арсенал методов принуждения людей к работе. Но благодаря всему этому я за сутки знал, что ко мне в гости после ранения направляется ротмистр Стеблов. И «хвост» за ним я тоже срисовал, и когда он уже за обедом в усадьбе генерала Осташева передавал приветы от его боевых друзей из Санкт-Петербурга и недоумевал, почему за столом нет его спасителя, сына генерала, Александра Павловича Осташева, я в лесу в экстренном темпе потрошил двух субъектов, которые следовали за ротмистром. Очень кстати помогло травматическое оружие. Тут пригодился Кривошеев, частенько из юношеского максимализма и лихости участвовавший в моих операциях.
Все оказалось просто и одновременно сложно. Это была не слежка, а охрана ротмистра, приставленная лично по указанию генерала Дубельта. Да и по виду ребятишки были не простыми, натуральные боевики-силовики с широкими полномочиями, поэтому, связав их, мы отправились на вечеринку, которую генерал по моей просьбе устраивал дорогому гостю, пока я разбирался с «хвостом».
Стеблов был по-настоящему рад видеть меня, несмотря на измазанное тактической краской лицо и уже знакомый ему камуфляж.
Он намекнул, что хочет поговорить наедине, но я мягко его перебил:
— Генерал Осташев посвящен во все и у меня от него секретов нет. Так что, Игорь Генрихович, давайте не будем оскорблять гостеприимного хозяина и верного сына отечества недоверием.
Граф никак не отреагировал на мою тираду, вот только в его глазах я прочитал одобрение умудренного жизнью старика. Стеблов продолжил:
— Хорошо.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Александр Павлович, прежде всего я хотел поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали: спасли жизнь, карьеру и позволили приобщиться к тайне, которая, видимо, поможет России стать величайшим государством в мире…
Но вместо встречных уверений в добрых чувствах, которые готовы были сорваться с уст генерала, я скептически скривился и спросил:
— Сами рассказали или вас раскололи? Кто еще в курсе?
Стеблов виновато опустил голову, вызвав недоуменный взгляд генерала. Он тихо сказал:
— Они знали.
— Кто?
— Генерал Дубельт и… государь император.
— Какие вы от них получили указания, господин ротмистр?
Тут он хитро улыбнулся.
— Вашими стараниями подполковник, Александр Павлович.
Я не выдержал и засмеялся, и Стеблов мне вторил. Напряженность как-то сама собой ушла.
— Хорошо, Игорь Генрихович, рассказывайте…
Все происходило примерно так, как я и предполагал. Когда выяснилось, что банду накрыли и уничтожили и в деле был замешан офицер Тульского отделения Корпуса жандармов, на место в сопровождении охраны прибыло высокопоставленное чудо в перьях и начало всем объяснять, как дело было в реальности. Оказывается, поручик Кулькин был героем и погиб, сражаясь с преступниками. Англичане ни при чем, невинные жертвы, а слово масон вообще было запрещено к употреблению. В общем, на Стеблова, ослабленного ранением, началось основательное давление чинами, связями и авторитетами. Пока он был в постели, в столицу полетели одна за другой бравурные реляции, в которых Стеблов был отодвинут на задний план и выставлен в негативном виде. Все бы это прокатило, если б из Питера экстренно ни прибыла представительная следственная комиссия и не поставила всех действующих и примазавшихся лиц в позу удивленного тушканчика и начала дотошную и кропотливую проверку. Вот тут как раз и всплыло мое имя. Глава комиссии генерал граф Мирзоев, личный друг генерала Дубельта, вызвав на откровенный разговор Стеблова, добился от него только одного — ротмистр готов все рассказать, но только лично управляющему III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии. На любые попытки давления и угрозы он упорно твердил: «Расскажу лично генералу Дубельту или государю императору».
Его взяли под стражу и, когда он был в состоянии ехать, отправили в столицу. Потом был разговор с Дубельтом, которому была рассказана правда о «сыне» генерала Осташева, о странных пленных, которых держали в лесу бандиты, о необычном и эффективном оружии, о масонах, которые уничтожили мастеров-оружейников и хотели захватить знакомых Осташева, о его службе в военной контрразведке неизвестной страны и книжечке из будущего, которую ротмистр Стеблов с большой осторожностью продемонстрировал начальнику.
Лично генерал Дубельт его долго расспрашивал, уточнял детали и, в конце концов, прояснив для себя всю картину, оставил ротмистра в покое. Потом были долгие дни ожидания в заключении. Но неожиданно все закончилось: сначала его посетил цирюльник, побрил и привел в порядок прическу, затем, уже в новенькой форме, его долго куда-то везли в закрытой карете.
Потом был памятный разговор с государем императором Николаем I. Обо всем случившемся он уже последовательно и тщательно пересказал, ответил на вопросы, удостоился высочайшей благодарности и был отпущен домой с указанием никуда не отлучаться и ждать вызова.
…Когда за ротмистром Стебловым закрылась дверь, Николай I повернулся к генералу Дубельту, стоящему в стороне и выражающему абсолютное почтение.
— Ну что скажете, Леонтий Васильевич? Как вам такой конфуз? Каковы наглецы франкмасоны?
Отвечать было не нужно, и Дубельт промолчал, давая государю продолжить свою мысль.
— Скажите, вы верите во все это? В посланцев грядущего?
