Воспоминания о былом несколько оживили воображение Михаила Васильевича, и перед его взором предстали ночные стрельбы из автомата Калашникова с вертолета по джейранам на бескрайних степных просторах нашей родины. А уж как кульминация генеральских подвигов на ум пришли нынешние его приключения на Волге во время нереста осетровых. Ощутив во рту вкус икры-пятиминутки, Михаил Васильевич опять заглотил слюну и понял, что если сейчас же не глотнет пивка, то скорее всего погибнет. Однако как-то все обошлось, и вскоре водила сказал угрюмо:
— Прибыли.
Пришлось грозно сдвинуть брови и, приняв бравый вид, бодро двинуться на службу. У себя в кабинете генерал включил кондиционер на всю катушку и, рявкнув по селектору, что упаси боже его с кем-нибудь соединить, истекая слюной, подволокся к холодильнику. Там в его прохладных недрах находилось то, что лишь одно могло вернуть истомившегося чекиста к жизни, — бездонные залежи запотевших банок реквизированного «Хольстена». Присосавшись и как следует глотнув, Михаил Васильевич допил, крякнул и быстро открыл еще одну, прямо пальцами хватанул кусок засохшей паюсной икорки, ощутив наконец, как начинает приходить в себя. Проклятая пелена перед глазами постепенно рассеялась, пол перестал уподобляться палубе во время качки, и, что самое главное, — блевать не тянуло совершенно. Чувствуя, как настроение начинает стремительно подниматься, с целью профилактики его нового падения генерал не торопясь выкушал еще баночку, степенно заел и, глянув на часы, кликнул подчиненных на утреннюю тусовку.
Ненавязчиво поинтересовавшись, как протекает процесс принятия бандитствующих элементов в славные ряды прапорщиков оперативно-разыскного взвода внутренних войск, генерал предпринятые действия одобрил и, по-отечески посоветовав всем чекистскую бдительность не терять, присутствующих из кабинета выпер. В это время ожила труба — значит, звонил кто-то свой, — и, услышав знакомый голос, Михаил Васильевич на предложение встретиться через полчаса с готовностью согласился. Переодевшись в гражданский прикид, он выкушал на всякий случай еще баночку пивка, накинул скромную дубленку из шкуры ламы и, объявив по селектору, что отбывает перекусить, не спеша направился к выходу.
Чувствуя, как от морозного воздуха голова становится ясной, а настроение еще лучше, генерал энергично закряхтел и бодро двинулся к гранитной набережной. Говорят, что именно в этом месте был ранее отшвартован специальный катер, который разгонял гребным винтом кровищу, вытекавшую ручьем из подземелий заведения, где нынче генералил Михаил Васильевич, но сам он об этом и думать не желал, хорошо помня мудрость народную: что было, то сплыло, и кто прошлое помянет, тому глаз вон. И, глядя вдаль, стоял себе спокойно генерал Помазков, никоим образом не желавший стать Кутузовым, а услышав скрип снега под энергичными шагами, обернулся и, сразу осклабившись, сказал единомышленнику:
— Привет.
— Два вопроса, Михаил Васильевич. — Его собеседник улыбнулся и, поправив модные очки на умном, интеллигентном лице, сразу перешел к делу: — Неприятности с налоговой полицией, закрыли сразу пять наших бензозаправок, и думается, что тебе будет решить проще по своей линии, чем мне по своей, так что навались, пожалуйста.
Он подмигнул и сунул папку с документацией в генеральскую руку, секунду помолчал и тихо добавил:
— Длинный дубаря врезал.
Сказанное Помазкова не впечатлило никак — он на дух не выносил бандитствующего отморозка, — однако чисто профессионально поинтересовался:
— А причины какие?
Думая о чем-то совершенно другом, очкастый вяло отозвался:
— Я не врубался особо, говорят, шкура какая-то расписала, похороны завтра, — и, засмеявшись: — Вот к чему приводит половая несовместимость, — помахал ручкой и устремился к машине, ни марки, ни номера которой было не разглядеть.
— Меньше народу, больше кислороду, — несколько по-детски подумал вслух генерал, хотя имел в виду вещь весьма серьезную — долю погибшего подельщика, и не спеша двинулся продолжать дальнейшее служение отчизне.
Тем временем Александр Степанович Сарычев, с утра еще взявший подходы к генеральской норе под свой контроль, решил временно со своим подопечным попрощаться и, гуляющим шагом миновав белое авто, в которое погрузился очкастый собеседник Помазкова, не спеша тронулся за ним следом. Таких вот «волжанок» майор в свое время видывал предостаточно — с проблесковыми сигналами у решетки радиатора, мощной сиреной и специальными направляющими для номеров: цепляй какие хочешь, — и сомнений в том, где подвизался генералов знакомый, не оставалось никаких: заведение это раньше звалось ГБ-ЧК, а нынче более демократично — конторой федеральной. Даже теперь явных лохов в ней не держали, и, хорошо об этом помня, Сарычев сразу же отпустил клиента на десяток корпусов вперед, некоторое время двигался без света, затем фары включил, и все шло отлично, пока не выехали на Московский проспект. Удивительно, но снег на нем только что отскоблили, и, нагло заняв крайний левый ряд, чекистская лайба засверкала огнями и с ревом сирены резво покатила в сторону аэропорта, не обращая на светофоры ни малейшего внимания. Увидев такое дело, майор сплюнул и, сожалея, что только время зря потерял, двинулся назад и снова затаился в засаде неподалеку от мрачного серого здания, говорят, такого высокого, что из его подвалов свободно видна Колыма.
Между тем выкушавший к концу рабочего дня «Хольстена» уже изрядно, генерал Помазков находился в превосходном расположении духа — вопрос с бензозаправками решился в шесть секунд, и, кликнув по селектору машину, он погрузил свой зад в анатомическое подогретое сиденье и приказал водиле рулить к дому. Обитался он в кирпичном девятиэтажном монстре, воздвигнутом для высоковольтного состава ГУВД еще задолго до победы демократии, и жить в нем было легко и приятно, однако, не доехав пару кварталов, сам не понимая почему, Михаил Васильевич сказал:
— Дальше я сам, прогуляться хочется, — и, лайбу отпустив, потопал на своих двоих.
Очень скоро какая-то неведомая сила заставила его остановиться возле белой «девятки», запаркованной неподалеку от лесопарка, и, распахнув дверь, он уселся рядом с водителем. В этот момент с генеральских глаз будто кто-то убрал пелену, и, глянув в лицо размещавшегося рядом с ним крупного усатого мужчины, Михаил Васильевич вдруг закричал от страха и, закрыв лицо ладонями, натурально наделал в штаны, — даром что ли столько «Хольстена» было выжрано.
— Узнали, значит, товарищ генерал? — мягко сказал водитель, ухватив при этом твердыми, как железо, пальцами Помазкова за горло и уже через секунду поинтересовавшись звенящим от ярости голосом: — С кем вы встречались на набережной?
