class="p1">– М-да, – задумчиво произнес генеральный конструктор. – И не только народу.
Словно услышав его слова, зазвонил красный мобильник, лежащий под стеклянным колпаком на пульте конструктора.
– Вот и глас народа, – пробормотал Георгий Константинович.
Он собирался встать, когда генерал принялся оправлять форму и прилизывать волосы, но передумал. Победителей не судят.
– У аппарата!
На экранчике возникло круглое лицо Генерального секретаря ЦК партии.
– Здравствуй, Георгий Константинович! Ты что это своевольничать вздумал? Ты кого в космос запустил? – Хозяин мерно постукивал кулаком по крышке стола.
– Здравствуйте, Сергей Никитич! В космос полетела советская домохозяйка…
– Да по мне хоть дворник! Не юли! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Конструктор выровнялся в кресле.
– Сергей Никитич, таким образом…
– Ну?
– Мы доказали, что советские космические корабли, даже нового поколения, с установленными на них гипердвигателями…
– Не тяни!
– …просты в управлении и надежны на все сто процентов.
Кулак Генерального секретаря завис в воздухе и медленно опустился. Хозяин смотрел на конструктора в упор, но во взгляде появилось сомнение.
– Корабль имени Крузенштерна удачно прошел через созданный им «прокол» и успешно вернулся на орбиту Луны, – воспользовавшись паузой, закончил доклад Георгий Константинович.
Хозяин хмыкнул, покачал головой.
– И как? Как чувствует себя домохозяйка в невесомости? – поинтересовался он.
Конструктор задумался. Мельком взглянул в монитор, на котором Мусю извлекали из скафандра. Она по-прежнему смотрела в одну точку широко раскрытыми глазами.
– Как полная дура, – ответил конструктор.
Круглолицый захохотал, припечатав ладонью по столу.
Трофим сидел на старом зеленом диване перед отечественным плазменным телевизором. Черно-белый экран размером с книжку увеличивала линза, стоящая на подставке, как когда-то перед первыми ламповыми «Рекордами».
«Абдулла! Ты же знаешь – я мзду не беру, – ответил Павел Артемьевич матерому басмачу. – Мне за державу обидно».
Трофим улыбнулся. Ему нравились слова старого таможенника, нравилась его невозмутимость и богатырская сила. Космонавтам показывали этот фильм перед стартом, а испытателям нет. Где справедливость? Борис Галкин из-за ошибки в расчетах провел месяц на орбите – чем не космонавт? Так нет же.
Голованов вздохнул.
После фильма на весь экран крупными буквами вывели: «Правительственное сообщение». Сменили кого-то на посту? Нет. Об этом просто сказали бы во «Времени». Что-то с Генеральным? Вряд ли. Трофим собрался выключить телевизор, но остановился на полпути. Он клацнул барабаном переключения каналов, чтобы убедиться – на всех одна и та же заставка.
– Говорят все радиостанции Советского Союза! – бодро приветствовал страну диктор.
– Значит, все живы, – пробормотал Трофим.
– Экстренное сообщение! Сегодня, двенадцатого апреля Н-цтого года, в День космонавтики, в нашей стране осуществлен запуск первого в мире гиперпространственного корабля «Иван Федорович Крузенштерн» – первого корабля серии «Пульсар». Космический аппарат, – на экране появилась серебряная гантель корабля, – проткнул пространство и удачно финишировал в заданной точке. Через десять минут корабль совершил обратный маневр, вернувшись на орбиту Луны. Первым гиперкосмонавтом Советского Союза стала простая домохозяйка Мария Работникова.
На экране показали большой цуповский экран с кричащей в кабине корабля Мусей.
– Я приветствую весь советский народ с очередной победой! – звучало с экрана.
– Ага, – хмыкнул Голованов, читая вопли соседки по губам. – Вот, значит, кто на меня кляузы катал. Эх, Муся, Муся.
На экране возникла дикторша.
– Советская наука отмечает сегодня великую победу! Простой советский человек, женщина из рабоче-крестьянской семьи, мать пятерых детей, успешно справилась с заданием партии и правительства!
Трофим покачал головой: Хозяин наверняка готовил к полету какого-нибудь своего любимчика. Прищурив правый глаз, Голованов подсчитал что-то, загибая пальцы. Да ведь сыну Генерального секретаря двадцать девять и он в звании полковника авиации. Вот кого обскакала Маня!
– Маша Работникова доказала свое право быть космонавтом! Вся советская страна приветствует первого гиперкосмонавта!
На экране гиперкосмонавт выходил из челнока в шлюз лунной базы. Он приветствовал всех встречающих взмахом руки и широкой открытой улыбкой. Мельком показали генерального конструктора, стоящего в толпе инженеров и техников.
Голованов вздохнул и налил полный гранчак с «горкой». Весь комплекс «Тайфун» пошел ко дну.
– Ну, за тебя, Константиныч, – пробормотал бывший летчик-испытатель.
– С праздничком, Муся.
Трофим уселся за дощатый стол и водрузил на него армянский коньяк в пять звездочек.
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Вся Советская страна, –
неслось от площади Ленина.
Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути, –
летело с площади Советской.
– Вот и Первомай, – вздохнул Голованов, расставляя стопочки.
– Ну, за Май! – провозгласил он и выпил коньяк залпом, как водку.
Муся не поддержала соседа. Она молча сидела на лавочке, склонив голову чуть набок, глядя сквозь Трофима.
– О-о. Так не годится, – заметил старый кацманавт. – Давай-ка, Мусенька, я тебе пособлю.
Он взял стопочку с коньяком, которую налил для любезной соседушки, сунул ей в руку.
– Это ж лекарство, Муся. Простое лекарство, – приговаривал Трофим, помогая ей пить.
Робитман после выпитого поморщилась, смахнула с блюдечка ломтик огурца и проглотила целиком. Впервые за много дней послеполетной реабилитации в желтых глазах Муси появился интерес. Она внимательно посмотрела на бутылку, налила себе без посторонней помощи и, к удовольствию Трофима, залпом осушила стопочку.
– Ай да Муся! Ай да умница!
Он повторил себе, причмокнул в задумчивости.
– Ты уж прости меня, старого дурня, – вздохнул Голованов. – Нас на спецподготовке учили разным делам. На случай, если аппарат упадет на территорию сопредельного государства. Например, упадем где-нибудь в Техасе, в их гребаной Америке. И что? Потому учили стрелять, прятаться, даже – кхем! – документы подделывать.
Трофим цыкнул стертым зубом. Мимо стариков пронеслись малыши: Соня и Степа держали в руках красные флажки, на которых золотой краской была изображена Спасская башня и красовалась надпись: «1 Мая».
– Ура! Ура! – горланила малышня, махая флажками.
Старик улыбнулся им вслед и продолжил:
– Повестка-то пришла Харитошке Борзову. А ему… рано еще ему. Я решил – хай погуляет парень. Да и разозлила ты меня в тот день сильно. Очень уж… сильно.
Трофим налил по третьему кругу.
– Память у меня фотографическая. Ты вот как-то оставила сумочку на столе, все белье поправляла. Я и поинтересовался твоим паспортом, – старик вздохнул. – Ты уж прости, а? Мы ж теперь с тобой пенсионеры союзного масштаба. Коллеги, так сказать.
Мусины зрачки расширились. Старая одесситка постепенно пришла в себя, вцепившись пальцами в крышку стола.
– Ты это… Ты чего, Муся? Ты выпей, что ль.
– Кабыздох-х-х, – прошипела Муся Соломоновна Робитман.
– Мусь, ты чего… – Трофим чуть отстранился.
Гиперкосмонавт и домохозяйка в одном лице стала подниматься с лавки, сжимая кулаки.
– Муся!!!
– Ори за геволт, старый шикер! Скидавай лапсердак! Ща твой
