плотными рядами, в чётком боевом строю, дисциплинированные и хорошо вооружённые. На фоне организованного и готового к бою войска противника армия короля выглядела жалкой и рассеянной.
Гвардия Кирилла, хотя и сохраняла видимость порядка, уже не вызывала былого страха. Их доспехи, некогда сверкавшие в лучах солнца, теперь покрылись грязью и пылью от долгого марша и бесконечных грабежей. Лица гвардейцев были усталыми, а в глазах читалась тревога. Их ряды поредели – часть солдат исчезла в лесах, другие погибли в стычках с повстанцами и разбойниками. Основная масса армии короля представляла собой ещё более удручающее зрелище. Обычные солдаты и стражники выглядели истощёнными и деморализованными. Их форма давно потеряла прежний вид, многие были плохо вооружены – у кого-то был лишь обломок меча или копьё с ржавым наконечником. Во время долгих мародёрств они набрали разномастное снаряжение: кто-то носил доспехи, взятые у убитых врагов, другие использовали крестьянские орудия труда как оружие.
Войско герцога Риваули, напротив, выглядело слаженно и организованно. В центре стояли тяжеловооружённые рыцари герцога. Они были облачены в сияющие доспехи, а их кони мощно топтали землю. На левом фланге были лёгкие пехотинцы, вооружённые копьями и щитами, готовые атаковать или защищаться. Справа располагались лучники, уже стоящие в боевой готовности. Знамёна герцога, высоко реющие над строем, символизировали порядок и мощь его армии. На их фоне королевские штандарты казались блеклыми, а знамёна были потрёпанными и едва заметными.
Сам Кирилл V, стоя на своём коне, видел, как разрушается его мечта о быстрой победе. Он не мог поверить, что герцог Риваули собрал настолько сильное и хорошо организованное войско. У Кирилла не было ни чётких планов, ни уверенности в собственных силах. Более того, глядя на свои потрёпанные и деморализованные войска, он почувствовал волну паники, которой долго сопротивлялся. Некоторые стражники, завидев врага, начали шептаться между собой, а их взгляды метались от своих собственных командиров к войскам герцога. В армии короля начались волнения, вызванные осознанием того, что они могут оказаться в смертельной ловушке. Лучники, если их можно было так назвать, выглядели не готовыми к сражению. Так как многие из них не имели даже полного набора стрел. Нарастающий раздор в армии Кирилла V был заметен даже во время попыток построить их на будущем поле боя. Обычные воины, недовольные гвардейцами, уже не слушали приказы своих офицеров. Гвардейцы же, в свою очередь, смотрели на простых воинов с презрением. Королевские командиры понимали, что в такой разобщённой армии каждый сам за себя, и ожидать единого порыва в атаку было бы наивно.
Силы герцога Риваули были не только многочисленнее, но и лучше подготовлены. Их боевой дух был на высоте, а дисциплина крепка. Король, чувствуя, как его собственные нервы начинают сдавать, понял, что если он не примет решительных мер, битва будет проиграна ещё до начала. И когда Кирилл V осознал всю тяжесть своего положения и неравенство сил на поле боя, в нём закипела ярость, которая вскоре выплеснулась наружу. Стоя на возвышенности, он оглядел свои деморализованные войска, а затем перевёл взгляд на свою молодую жену, эльфийку. Она была воплощением элегантности и утончённости, но сейчас, в этот критический момент, даже её присутствие раздражало его до крайности. Ещё недавно он видел в ней источник надежды. Этакое связующее звено между его королевством и мощным эльфийским народом. Но, несмотря на все его обещания и ожидания, помощь эльфов так и не прибыла. Экспедиционный корпус, на который Кирилл так рассчитывал, как на козырь в грядущем сражении, так и не появился в решающий момент. Весь его план рушился, и виноватым в этом он видел не только свою собственную импульсивность, но и жену, которая, казалось ему, не выполнила свою роль. Сначала король просто стиснул зубы, но напряжение внутри него нарастало с каждой секундой, пока не превратилось в бурю. Его лицо покраснело от ярости, и, не сдержавшись, он сорвался. Резкий и яростный крик пронёсся через поле, заставив ближайших воинов замереть от неожиданности.
– Где ваши эльфы?! Где армия, которую ты мне обещала? – Резко выкрикнул он, повернувшись к молодой жене, и его голос был наполнен гневом и презрением. – Ты была бесполезной всё это время! Лишь красивая кукла, а не королева! Я ещё разберусь с тем, что произошло с моим сыном… Может и те слухи, что касались твоего участия в его смерти, тоже не на пустом месте появились?
Эта молоденькая эльфийка, привыкшая к почтению и уважению с его стороны, была просто ошеломлена. Так как она явно не ожидала того, что её муж, человек, к которому она привыкла относиться с определённой снисходительностью из-за его человеческой грубости, всё же осмелится так грубо с ней говорить. В её мире, где эльфы были высшей расой, подобное обращение было неслыханным. Лицо её побледнело, а глаза широко распахнулись от шока.
– Да как ты смеешь! – Её голос был тонок и дрожал от смеси паники и возмущения. Её утончённая аура начала таять под давлением гнева мужа, а осознание того, что она не справилась с возложенной на неё ролью, добавляло масла в огонь. Её паника усиливалась, она пыталась что-то ответить, но волнение мешало ей собраться с мыслями.
– Ты ничего не сделала! Эльфы не здесь, потому что ты слишком слабая, чтобы убедить их! – Продолжал орать Кирилл, его гнев, подобно лавине, не знал границ. Для него это было предательством – он вложил в этот брак и политический союз все свои надежды, а теперь всё рушилось. Он больше не видел в своей жене союзника, лишь напоминание о своих просчётах и слабостях. А эльфийка начала дрожать. Её идеальное лицо исказилось от страха и унижения. Для неё этот момент был невыносим – не только потому, что её муж, человек, на которого она смотрела свысока, повышал на неё голос, но и потому, что вся армия становилась свидетелем этого унижения. Её гордость была раздавлена. Она попыталась повернуться и уйти, но Кирилл был непреклонен.
– Не смей поворачиваться ко мне спиной! – Глухо прорычал он. – Ты приведёшь эти проклятые войска или исчезнешь из моей жизни навсегда! Сама выбирай!
Судя по тому, как резко поникли её тонкие плечи, эти слова окончательно разбили её. Глубокая паника охватила её, и она, как ребёнок, растерянно посмотрела на мужа. В её глазах была мольба, но Кирилл был глух к ней. Его ярость смела все остатки привязанности и любви, которые он когда-либо испытывал к этой утончённой дочери эльфийского народа. Теперь она была для него лишь напоминанием о неудаче.
– Ты –
