– А может, ЦРУ? – вяло поинтересовался Юрай. – Акция устрашения – вполне в их духе…
– Кто бы это ни был, он не взял ни рации, ни оружия, ни снаряжения Кирка, – произнёс я. – Его просто зарезали.
– Сэр, а вы тот бар помните? Ну, когда Кирк просто взял и ушатал троих обычным столовым ножом, – произнёс Си Джей. – С ножами он был лучшим во всём батальоне…
– Скажи это тому, кто его убил.
Я без особого душевного трепета снял с мертвеца патроны и гранаты, прихватил на всякий случай и пистолет, а затем расколотил рукояткой своего ножа рацию. Обыскивать труп дальше – уже грязь. Боекомплект, возможно, спасёт нам жизнь, а деньги и прочие ценности, скорее всего, распиханные по карманам, лично мне без надобности.
Отошёл в сторону, подобрал валяющийся автомат, проверил его – похоже, порядок. Не я пристреливал, но зато точно знаю, что «эмка» пристреляна. Жаль только, что, вероятнее всего, под вес висящего под цевьём дробовика. Мне он, в принципе, без надобности, но отцеплять не буду – чай, не надорвусь.
– Уходим, – коротко произнёс я.
– Сэр… – слегка замялся Си Джей. – Это… Ну, как бы…
– Что?
– Надо бы что-то сделать, что ли… Нельзя же просто взять и уйти.
Тоже верно… Пожалуй.
Си Джей со мной работает не так давно, и при нём ещё не было случаев, чтобы приходилось вот так вот бросать тела погибших. Наёмники воюют чисто, хотя и не особо отважно. Но если ты погиб, то тебя, скорее всего, похоронят, а не бросят посреди улиц. Так заведено. Увы, но сейчас не тот случай…
– Это… Ну, неправильно, что ли, – снайпер и сам был не до конца уверен в собственных словах, но всё же произносил их.
Я оглядел стоящих вокруг парней. Никто больше не произнёс ни слова, но взгляды их были вполне красноречивы. Ни один по-настоящему не конченый человек не будет спокоен и равнодушен, если теряет товарища. Может, плохого, но товарища. Не нужно произносить длинных и красивых речей, но хоть что-то в таких случаях всегда нужно сказать.
– Мы найдём, кто это сделал, и выпустим ему или им кишки, – не особо изысканно, но зато правдиво произнёс я. – Кирк, может, и был гадом, но он был нашим гадом.
Не мастер я произносить речи, отнюдь не мастер. Что думал, то и сказал.
– Всё, теперь уходим.
Легче ли стало от этого? Может быть. Хоть и чуть-чуть.
Мы прошли ещё метров двести с лишним на северо-восток, пока перед нами не выросла огромная трещина в земле. Именно тогда и выяснилось, что шли мы ни разу не по дороге, хотя вокруг и торчали живые пальмы разной степени изломанности…
Нет, оказалось, что мы шли по крыше какого-то занесённого по самый верх здания, на крыше которого было что-то вроде парка. Чудные дела твои, Эль-Кувейт…
Спустившись через пролом в крыше, не выдержавшей массы нанесённого на неё песка, мы оказались в заброшенном помещении. Точнее его принадлежность было определить сложно – обстановка в целом походила на офисную, но были и признаки того, что здесь жили люди. Хорошо ещё, что несмотря на валяющиеся на полу гильзы и патроны, здесь явно уже давно не бывали. В общем, место для ночлега вроде бы пригодное… В конце концов уже опускаются сумерки, а мы уже сколько часов подряд только и делаем, что стреляем и бегаем. Всё, хорош на сегодня. Надо хоть немного перекусить, подремать и отдохнуть, а то долго в таком темпе мы не продержимся.
Расположились в глубине этажа, чтобы нас в случае чего было труднее заметить. А то мало ли что…
Разобрали промеж собой вахты – кто после кого дежурит, после чего начали приводить себя в норму.
Всякие мелкие ранки обработать – прежде всего. Антисанитария в местных палестинах не хуже, чем в каких-нибудь джунглях. Чуть зазевался, и уже гниёшь заживо, в чём сложно найти позитивные моменты. Медицина у Штатов, конечно, на уровне, помереть не дадут, но денег на дополнительное лечение сдерут до чёртиков. Да и вообще мало приятного валяться в лазарете с какой-нибудь дрянью.
Потом – чистка и приведение в порядок оружия. Так сказать, обслуживание вверенного вооружения и военной техники. Не чистя и не ухаживая за тем, что может спасти твою никчёмную жизнь, воевать могут либо придурки, либо всякие туземцы. Которые, кстати, любое оружие и технику сложнее лома гробят невероятно быстро.
Даже вроде как неубиваемые «калаши» вообще-то по-хорошему надо чистить не то что после каждого падения в грязь, а даже после простой стрельбы.
Американское оружие к этому ещё чувствительнее. Особенно в таких собачьих условиях, которые царят здесь.
С боеприпасами опять же разобраться – мы всего за день потратили столько, что будь здоров. Хорошо ещё, что местные таким же оружием пользуются, а то волей-неволей пришлось бы переходить на трофейные стволы.
Пожрать опять же. Вокруг – фактически пустыня. И как в тайге – на подножном корму – не проживёшь. А калории здесь тратятся ураганно, так что без еды никак. И воды пить побольше – надеюсь, нам её запасов хватит…
С собой на задание мы брали стандартные сухпайки. Не целиком, конечно, потому как острый соус табаско или конфетки M&M нам сейчас на хрен не сдались. Крекеры с арахисовым маслом – нормально. Приедаются жутко, наесться ими практически нереально, но подкрепиться – в лёгкую. И основное блюдо – какое-нибудь рагу или лазанья. Запихал в спецпакет, насыпал какой-то химической дряни, налил немного воды, и вуаля! Горячее блюдо готово – в полевых условиях куда удобнее, чем возня с сухим спиртом из российских пайков.
И никаких костров или огня, что важно – огонь ночью засекут в два счёта. И нас соответственно.
Если честно, то от пайков нас всех уже натурально воротило. Первые три месяца их жевать даже здорово, но потом они надоедают вусмерть. Но выхода особо нет – есть что-то всё равно надо.
Такие привычные движения. Надорвать обёртку или нажать на штифт. Утопить большим пальцем гильзу в магазин или налепить пластырь. Сколько раз я так уже себе готовил еду или чистил оружие? Не счесть. Не счесть жемчужин в море полуденном…
Такие привычные движения. Их можно совершать не думая. Руки делают, мозг работает в фоновом режиме – ему есть о чём подумать. Много о чём подумать.
Все молчат. Разве что парой слов при необходимости перебросятся, и всё. Настроение не то что ниже плинтуса – до самой границы внешнего ядра Земли упало.
Мы слишком привыкли, что наёмники круты и брутальны. За нас беспилотники и тактические планшеты, за нас коллиматорные прицелы и пистолеты с литой пластиковой рамкой.
Вот только ещё утром нас было пять, а сейчас только четверо. Пять минус один.
Терять – всегда паршиво. До паршивого паршиво. Даже ручку или носки, а тут человек. Не самый хороший человек, совсем не праведный, но всё-таки боевой товарищ.
