Опробовав винтовку на дистанции в тысячу сто метров на немецком офицере в поселке Красный, Луи чувствовал себя более чем уверенно. У него остались еще около тридцати патронов из пристрелянной партии, которые он намеревался истратить на фрицев. Только четкого плана, как это сделать, пока не имелось. Немцы в основном сидели в Красном и патрулировали дорогу, ведущую от Орши на Смоленск. Но, чтобы выйти на нее, нужно было или пройти через поселок, или выходить большими полями, вроде тех, где Данилова и Каранелли атаковал самолет. Оба варианта пока не нравились французу.
Как-то в очередной раз, колдуя над картой, Луи спросил:
— Скажи, Сокол, а нас где нашли?
Олег несколько секунд смотрел на карту, потом уверенно ткнул сосновой иголочкой в точку на другом берегу Свиной, где была обозначена роща.
— Так это уже Белоруссия!
— Ну да! Сразу же за Смоленской областью будет. А что, это так важно?
— Нет, конечно нет, — ответил Каранелли, перехватив внимательный взгляд отрицательно покачивающего головой Данилова, стоящего за спиною Олега, — никакой разницы! Так просто.
— А-а… Так просто… понятно! Сто тридцать лет пролежали — и так просто. Совсем вас это место не волнует.
— Ладно, прости, Сокол, — Каранелли стало стыдно, — волнует, конечно. И сходить туда хочется, посмотреть.
— А вот этого я бы не стал делать.
— Почему?
— А вы можете объяснить, что заставило пролежать вас там больше века?
— Нет.
— Кстати, могли мне хотя бы рассказать, что вы там видели. Не как майору НКВД, а как товарищу.
Каранелли взглянул на Данилова. Тот опустил голову. Ему тоже стало стыдно.
— Конечно, Олег! Извини. Я только струю газа видел. Дуб как дуб. Он у меня за спиной стоял. Николай по нему палашом заехал. И из него этот самый газ и вырвался. Потом сразу госпиталь. Ну дальше ты знаешь лучше меня.
— Там еще знаешь, дерево это светиться начало. Желтоватым таким цветом, — Данилову все еще было стыдно.
— Да? Я этого не видел.
— Ты спиной стоял. И еще. Я по стволу ударил, а газ этот вроде как из сучка вылетел.
— И что, господа офицеры, вам совсем не хочется посмотреть на этот дуб?
— Олег, — примирительно проговорил Каранелли, — мы же извинились. Конечно, хочется.
— А еще на сто тридцать лет вперед улететь не боитесь?
— Но твои же не улетели. Те, что нас нашли и в Красный принесли.
— Верно. Ладно, вместе, думаю, надо сходить. Не возражаешь, командир?
— Подумать надо. Но нам все равно туда идти.
— Него ты задумал? — вмешался Данилов.
— Смотри, — Каранелли повел веточкой по карте, — вот здесь Ляды.
— Что?
— Между Красным и Оршей стоит селение Ляды. Ты, Данилов, от Витебска как… э-э-э… драпал? — француз смотрел иронично, вворачивая в разговор недавно выученное слово. — Через Рудню и Архиповку?
— Ну допустим.
— А мы через Днепр переправились и прямиком на Ляды. А потом на Красный. Помнишь?
— Помню, — иронии в голосе Данилова было ничуть не меньше, чем во взгляде Каранелли, — Неверовский рассказывал. Он там одной дивизией новобранцев гонял вашу Великую армию целый день.
— Ага, — улыбаясь, вмешался Лемешев, — я тоже помню. «Львиное отступление».
— Что? — хором переспросили Луи и Николай.
— Ну… маневр Неверовского «львиным отступлением» назвали. Кстати, французы. Граф Сегюр.
Данилов перевел непонимающий взгляд на Каранелли. Тот слегка поморщился, показав тем самым, что догадался, о ком идет речь.
— А-а, этот болтун! Что, так и сказал — львиное отступление?
— Да! В мемуарах написал.
— Надо же выдумать такое! Они там все чего только не выдумывали, чтобы оправдаться за упущенный Смоленск.
— А что, не так было? — в Лемешеве начал просыпаться историк.
— Ты про что?
— Про Неверовского.
— Да нет! Все так! Его дивизия настоящее чудо совершила. Только всегда рядом с героизмом и чья-то безмозглость.
— Ты это о ком?
— Мюрат сорок раз атаковал Неверовского вместо того, чтобы обойти и захватить Смоленск. И потерял на этом сутки! Ему, и Ней, и Даву говорили, но разве этот индюк, король Неаполитанский, что-нибудь может услышать? Как лошадь — удила закусил и вперед!
— А Бонапарт куда смотрел?
— Он на следующий день прибыл. Остругал его, как плотник доску, да что толку — время уже упустили. Мне тоже тогда досталось!
— А тебе-то за что? — усмехнулся Данилов. — За героизм или за безмозглость?
— За Раевского. Как его корпус в Смоленске оказался — ума не приложу! Он же точно должен был уйти километров в сорок. Я так ничего и не понял.
— А это исключительно разгильдяйство рассейское! Принц Мекленбургский, Карл, хоть и не в России родился, но духа русского за многолетнюю службу набраться успел. Еще в восьмисотом году, когда он со своим гусарским полком в Смоленске стоял, так все городское общество только о его подвигах и говорило.
— А причем здесь Раевский? — Каранелли явно недоумевал.
— Раевский-то? О-о! Сейчас я тебе военную тайну открою. Начала прошлого века.
Данилов чуть сощурил глаза, усмехаясь.
— Корпус Раевского должен был идти следом за второй гренадерской дивизией Карла. Но с вечера принц Мекленбургский так напился со старыми закадычными друзьями, что проснулся только к обеду. Потом, сам понимаешь, — винный откуп. В общем, вышел Раевский из Смоленска вслед за гренадерами на закате и до ночлега ушел только на двенадцать верст, а не на сорок, как это предполагалось. Потому и успел вернуться, пока вы с Неверовским в войну играли.
Каранелли ошарашенно смотрел на Данилова.
— И все?! Только из-за одного пьяницы, что не сумел проспаться, рухнул весь план разгрома русской армии?! Не могу поверить! Николай, ты же понимаешь, если бы мы вовремя взяли Смоленск, то просто оказались бы у вас в тылу. И уже ничто не спасло бы обе ваши армии. Отступать некуда, а генеральное сражение для вас чистая погибель. Наша армия вдвое больше.
Француз горестно покачал головой.
— Эх! Я ведь за те данные, по диспозиции перед Наполеоном поручился. Он этот маневр с переправой через Днепр лично разрабатывал. Гениальный план! И все рухнуло из-за одного пропойцы царских кровей!
— Ладно, не огорчайся, командир, — вступил в разговор Лемешев, — давно это было! Я чего хочу сказать. У нас, когда ничего срочного нет, все разговоры будут начинаться про Фому, а заканчиваться про Ерему. Понимаю, вам есть о чем поговорить, а мне, как историку, слушать хочется бесконечно. Но, Артист, ты начал говорить про Ляды. Давай вернемся.
