Они сидели на скамье, нежась в солнечных лучах, падавших сквозь прозрачный купол. Цезарь приоткрыл один глаз, поглядел на Эрика, чихнул и снова задремал. Из коридора появилось смутное, едва заметное облачко; став на пару секунд видимым, УБР стремительно облетел двор и, не найдя врагов, скрылся в кухне. Оттуда доносились шелест и тихое позванивание – киберповар готовил обед.
– Хотите что-то еще мне рассказать? – спросил наконец глава миссии. – Что-то личное? Не стесняйтесь, консул. Я в курсе ваших... ээ... необычных способностей.
«Иначе и быть не может», – подумал Эрик, а вслух произнес:
– Я не совсем адекватно описал реакцию Шаххаш’пихи – ну, когда мы говорили о Вальдесе, о моем предке... Хаптор был удивлен, а еще, похоже, разъярился, и я уже думал, что он на меня набросится. Очень неприятное ощущение... Но все прошло очень быстро.
– Есть какие-то гипотезы?
– Не знаю... – Эрик повернулся, заглядывая в лицо Хурцилавы. – Я в полном недоумении, шеф! Раз в анналах Флота случай зафиксирован – я имею в виду посадку на той планете, – значит, так оно и произошло. Но остальное... остальное кажется мне сомнительным. Мне снились скалы, усеянные самоцветами, женщина лоона эо, спор с гигантом-хаптором о Владыках Пустоты... но все это сон и, возможно, не имеет отношения к реальности.
– Даже для нас, людей Земли, реальность многолика, и мы не всегда способны отличить ее от иллюзии, – послышалось в ответ. – Что же говорить о существе иной расы, иных устремлений, иного воспитания! Я не удивлюсь, если ваша история для него реальна, как эта скамья. – Хурцилава стукнул по скамейке согнутым пальцем. – Вот вам пример: мы считаем Владык Пустоты фантазией, а Шаххаш’пихи уверен, что они существуют. В Академии, Эрик, вас учили, что хапторы – раса прагматиков... Но они гуманоиды, как и мы, как кни’лина, как бино фаата, а гуманоидам присуща иррациональность. В той или иной степени... Хапторы не исключение.
– Я с огромным интересом выслушал ваши рассуждения, – произнес Эрик. – Теперь я хотел бы получить совет. Что-нибудь такое... не очень сложное.
Хурцилава усмехнулся:
– Вы его уже получили: держи, голубь сизый, нос по ветру. Это, в частности, означает: при контактах с хапторами исходите из того, что кажется реальностью им, а не вам. – Глава миссии сделал паузу и добавил: – В противном случае неприятности неизбежны.
* * *
Вечером они встретились в зале для совещаний. К служебным делам это не имело отношения – отмечали день рождения Харгрейвса, которому стукнуло сорок шесть. То был первый юбилей в их маленькой группе, и выпал он, по земному счету месяцев, на конец сентября. Пятеро коллег старались сделать это небольшое торжество приятным для именинника: Петрович с Паком занялись ужином, приготовив рыбные стейки, торт и экзотический салат из сладких листьев, на столе красовался коньяк из запасов Хурцилавы, коммандер Шошин произнес речь, краткую, но энергичную, и вручил Харгрейвсу подарок, медальон с голограммами всех членов миссии. Эрик занимался оформлением зала. Покопавшись в своих записях, он нашел фильм о Калифорнии, и теперь справа от стола плескалось море, а слева шумела на ветру пальмовая роща. Харгрейвс, уроженец Лонг-Бич, края вечной весны, растрогался и, с аппетитом уплетая местную рыбу, заметил, что калифорнийские виды делают ее похожей на тунца.
Когда все было выпито и съедено, Эрик пустил другую запись: теперь морскую гладь бороздили яхты, вдали от берега медленно и величаво плыл белоснежный прогулочный лайнер, а по пляжу бродили смуглые девушки в бикини. Глядя на них, члены миссии предались нежным мечтам и стали вздыхать, вспоминая оставшихся на родине возлюбленных, а Эрик вдруг обнаружил, что, против собственной воли, ищет среди красавиц стройную фигурку Илоны Линдстрем. Не вздыхал лишь Петрович, умудренный годами и жизненным опытом. Полюбовавшись пейзажем, он заметил, что расслабляться надолго нельзя, что нужно помнить о реальности, а лучший для этого способ – поучительный рассказ. Ну, например, о бойне, произошедшей на Анубисе, где столкнулись десантники тридцать шестой бригады и отборный корпус клана Ппуш. В этом сражении он поучаствовал лично и помнит, как кровь текла рекой и трупы, разрезанные лазером, валялись грудами.
Предложение отклика не вызвало. Харгрейвс, виновник торжества, сказал:
– Калифорния – рай, и я согласен, что такие виды расслабляют. Но есть пейзажи иного свойства, внушающие мысль о величии природы и титанической борьбе, происходящей во Вселенной. Вулкан Олимп на Марсе, земные Гималаи, пятый мир Центавра с его долиной гейзеров, Красное Пятно Юпитера... Или, скажем, взрыв сверхновой – это зрелище не только ужасает, но и вдохновляет.
– Несомненно так, – поддержал торгового атташе Марсель. – Мы живем в этом огромном здании уже четыре месяца, взираем на голые стены и эти чудовищные росписи в холлах, которые я не могу назвать картинами, и не думаем о том, что пора бы украсить свое жилище. Как врач считаю, что это пошло бы на пользу. В нижнем холле – вид на Джомолунгму, в верхнем – на Кордильеры, а в коридорах – полотна Шишкина, Рериха и Рокуэла Кента... Еще подойдут Айвазовский и французские импрессионисты, а из современных – Зейналов и Тиберий Ким. У Кима великолепные пейзажи Марса, а Зейналов...
В этот миг Эрика осенило.
– Погоди-ка, – сказал он. – Земные виды в мире хапторов приятны нам, но не местной публике. Я не против Кима, Шишкина и Кента и могу развесить в комнатах и коридорах все, что пожелает публика, вплоть до взрыва сверхновой. Но отчего бы не привлечь местные таланты? Вот Ххешуш... Он разрисует нам все потолки и стены, а мы ему заплатим, поддержав тем самым нищего художника. Хорошо заплатим, и когда об этом узнают, найдутся, вероятно, и другие живописцы. Живописцы, скульпторы, дизайнеры... Сможем конкурс объявить!
Харгрейвс поморщился:
– Не отрицаю, Эрик, ваш Ххешуш очень талантлив. Но его картина с погибшими в космосе, с грудой мертвецов... Не хотел бы я ее видеть всякий раз в каком-нибудь из коридоров. Согласитесь, в сравнении с Мане или Гогеном мрачновато!
– Так и не надо этой картины! – с жаром воскликнул Эрик. – Что закажем, то Ххешуш и нарисует... Хоть утро в сосновом бору! Обещаю, что мы с ним подберем самые жизнеутверждающие мотивы!
Тут он уставился на Хурцилаву, понимая, что последнее слово за начальством.
– Идея хорошая, – одобрил глава миссии, – но я предвижу кое-какие сложности. Мы не посольство, мы не владеем этим особняком, не обладаем экстерриториальностью, не имеет права покупать недвижимую собственность и землю. Мы гости, которых Шеггерен’кшу поселил на время в своем охотничьем заповеднике. Понравится ли хозяину, если его дом кто-то разрисует? Это, знаете ли, вопрос!
