Он потерял счет дням, которые рыскал вдоль новой береговой линии юга Финского залива. Пристать надолго он нигде не решался, поэтому спал в лодке. Насморк, полученный еще во время спасения с гидрометеопоста, так и не проходил. И если днем его он почти не мучил, то ночью это было сущее мучение. А утром, просыпаясь с пересохшей до боли глоткой, он долго не мог отпиться, чтобы хоть как-то смягчить горло и связки. Вот и в это утро он еще спустя час после сна покашливал в кулак…
…Лодка, в сущности, была подарком божьим. Когда вода дошла до поста, Рухлов даже не представлял, что делать дальше. Он ведь отдал спасательскую лодчонку своим коллегам, убравшимся накануне. Сидя на обдуваемой ветром решетчатой башне вертушки, он с тоской смотрел, как вода вползает в помещение поста и вымывает оттуда бумаги и другой мусор, подхваченный ею с пола. Так, заглядевшись на прибывающую воду, он не сильно смотрел за временем. Собственно, от созерцаний и мыслей его отвлек банальный голод. Развязав мешок, он достал кусок хлеба и, отламывая от него по маленькому кусочку, подносил ко рту. Хлеб, сухой и без всего, казался Антону достаточно изысканным блюдом, если учитывать, что из запасов у него остались только три банки консервов и эта вот буханка. Но консервы он берег, даже не представляя, сколько ему еще куковать на этой вышке. Да и что говорить, ему и открыть-то их нечем было. Разве что по-варварски – об какой-нибудь железный угол ударить. Съев треть буханки и почувствовав, что если он не запьет эту трапезу, то помрет от икоты, Антон склонился к железному настилу башни, на котором скопились маленькие лужицы дождевой воды. Пить было противно и неудобно, но жажда сильнее мелких неприятностей. Напившись, Антон стал от нечего делать оглядывать чуть прояснившийся горизонт. С вышки был виден даже Кронштадт. Вернее, не он сам, а его смутная тень. Там флот, там теплые каюты, горячее питание и покой. Там защита от стихии. Антон, чтобы не травить самого себя, стал осматривать места не столь отдаленные и уже через несколько минут увидел то, от чего возликовал. В полукилометре от него на прибывающей волне покачивался катер. Судно явно к чему-то было привязано, иначе его давно бы снесло.
Через полчаса Антон преодолел водную преграду и смог-таки добраться до катера. Забравшись в него, он поблагодарил Бога, что не переломал себе ноги, столько раз спотыкаясь и падая. Отдышался и стал осматривать катер. Пяти метров в длину, он оказался яликом, снабженным мотором, и, на его, Антоново, счастье, с полным бачком топлива. Еще минут пять ему потребовалось, чтобы разобраться с двигателем и запустить его на холостом ходу. Катер был прикован к тележке под ним, и Рухлов даже не представлял, как освободить его. Пришлось останавливать двигатель и снова прыгать в далеко не теплую воду. Ощупав место крепления цепи, он досадливо поджал губы. Нечего было и думать о том, чтобы разломать в таких условиях замок или кольца, через которые проходила цепь. Забравшись обратно в лодку, он попробовал кольцо на форштевне. Безнадежно. Длинный штырь, в который переходило сваренное кольцо, проходил насквозь форштевень и уже изнутри был загнут. Таким образом, у Антона появилось средство спасения, только вот его еще бы неплохо спасти само. Перекинувшись через борт, Рухлов добрел до домика, погруженного в воду до самых окон, и решив, что это дом хозяина катера, он без зазрения совести взломал дверь.
Ножовка по металлу, найденная в доме, помогла справиться с проблемой. Отпиленное кольцо, через которое проходила цепь, с шумным бульком скрылось под водой.
Потом довольно долго Антон выталкивал катер со двора, при этом он все-таки задел хлипкий забор. Тот под натиском ялика проломился и исчез под водой, но вскоре некоторые его доски и щепы всплыли, довольно бодро поплыв в сторону поста. С титаническими усилиями Антону удалось удержать лодку и не дать ей двинуться за щепками забора. Забравшись на борт, Антон снова завел двигатель и осторожно переключил скорость. Вода сзади вспенилась, и ялик медленно стал продвигаться вперед. Ялик набирал скорость, и форштевень без усилий и толчков расталкивал мусор и доски, плывущие навстречу. За кормой образовывались маленькие водовороты из мусора, которые растворялись в кильватерной струе, вспененной быстро вращающимися лопастями винта. Управление было элементарным, и Антон даже умудрился ни разу не посадить кораблик на мель или, еще того хуже, врезаться в торчащие тут и там, покинутые всеми постройки. Много трудов стоило Рухлову выбраться на открытую воду Финки.
Естественно, первым порывом Антона было направить свою лодку к Кронштадту. И спустя где-то два часа он уже лавировал между кораблями Балтийского флота, высматривая тот, что ему больше приглянется.
Зрелище боевых кораблей, превращенных в лагерь беженцев, производило удручающее впечатление. Правда, корабли обеспечения были не намного лучше. Почти на всех суднах, пришвартованных к плавучим бакам, на палубах были видны гражданские. Бегали по палубам дети, мужчины, кто в чем, стояли и курили у лееров. Некоторые настолько увлеченно обсуждали свои проблемы, что даже не обращали внимания на проплывающего мимо них Антона. А может, они уже настолько привыкли к снующим мимо катерам и лодкам, что еще одна ничем для них не выделялась. Антон и в самом деле постоянно посматривал вперед, чтобы избежать столкновения с то и дело выскакивающими из-за корпусов больших кораблей катерами. Насколько Антон мог судить, женщин здесь тоже было не мало. Многие из них занимались бельем, висевшим на растянутых на баке и юте канатах и тросах. Единственно, кого было меньше всего в этой братии спасенных, так это самих военных. Или, по крайней мере, людей в форме. Нет, матросов было достаточно, они следили за порядком, управляли катерами, ослабляли или вытаскивали швартовые концы, а вот офицеров на палубах видно было мало.
Подойдя к одному из сторожевиков, Антон обратился к неизвестному ему капитан-лейтенанту с вопросом: кто старший в соединении и на каком из кораблей того можно найти. Сплюнув, офицер объяснил, и Антон, поблагодарив, направился к флагману – большому противолодочному кораблю, на котором располагался теперь и штаб. Пришвартовавшись, Антон поднялся по спущенному трапу на палубу и, представившись, попросил встречавшего дежурного офицера, из-за спины которого выглядывала девочка лет восьми, о том, чтобы его проводили к главному в соединении.
Офицер потер подбородок и спросил, хочет ли Антон занять примерно трехсотое место в очереди к вице-адмиралу. Рухлов спросил, нельзя ли как-то ускорить его прием с докладом. Офицер, капитан второго ранга, только покачал головой, но сказал, что можно попробовать обратиться к начальнику штаба.
