Под командованием мичмана и при молчаливом присутствии командира курсанты поставили своеобразный рекорд училища: разбор строения за четыре часа. Ханин всерьез подозревал, что рекорд никогда побит не будет.
Разобрав домик и откатив бревна к спуску, где намечалось их превращение в плавсредство, командир разрешил обед, по времени скорее похожий на ужин, и часовой отдых.
Через полтора часа работы возобновились. Кто по пояс в воде вязал спущенные концы бревен в полотно плотов, кто на уже связанных сбивал бревна вдобавок досками и мастерил на них настил. К десяти вечера было готово уже три плота, и их опробовали курсанты, забравшись по пятнадцать-двадцать человек на каждый. Плоты проваливались по самые настилы, а при неправильном расположении пассажиров вообще грозили утопить всех. Но Серов был доволен.
– Пусть сидят, как мыши, а не то утонут, – заявил он.
Ханин, осмотрев то, что осталось от постройки, сказал менее радостно:
– А что, собственно, дальше? У тебя больше-то и строить не из чего.
Почесав за ухом, мичман заявил:
– Ну, у нас еще не один забор есть.
– Неуверенно как-то ты заговорил… Я, кстати, тоже думаю, что забор – это не выход. И что будешь делать?
– Придумаю что-нибудь.
– Давай думай. Только ночь уже на дворе… лучше, наверное, завтра продолжить. Пусть ужинают и «отбиваются».
– Хорошо. Я зайду, как все закончим.
– Да. Давай пораскинем мозгами вдвоем. Я у себя. Пойду поем. Я вспомнил, что я еще не ел, в отличие от вас всех.
Серов, усмехаясь, отошел от Ханина и обратился к курсантам с тем, чтобы они закруглялись, а бачковые – готовили пайки на ужин. Ханин развернулся и пошел к себе.
За время пребывания в домике курсантов казалось, что весь он пропитался специфическим запахом казарм. Невольно поморщившись, Ханин приказал дневальному раскрыть окна и проветрить помещение. А сам, скинув китель и оставшись только в брюках и тельняшке, завалился на койку. Закрыв глаза, он, ни о чем не думая, пролежал так почти час и был выведен из своего состояния появившимся Серовым. Они сели за стол, где Дневальный уже поставил им чай и по тарелке вареной в мундирах картошки. Наскоро перекусив, Серов предложил прогуляться к плотам. Ханин оделся и последовал за мичманом.
– Ну и?.. – спросил Ханин, который не особо желал выползать на улицу в темень и сырость.
Серов показал на склон, где возле костра грелись трое курсантов:
– Я поставил охрану на ночь. На случай повтора дезертирства.
– Ну, вполне логично. Только откуда ты знаешь, что твои охранники не сбегут первыми? – улыбался, рассматривая курсантов, Ханин.
– Там я Кира поставил в первую смену, он не даст послабления. А во второй Витька – комод первого отделения.
– Две смены?
– Да, по три человека.
– Ты за этим меня сюда вытащил?
– Нет… – Серов на мгновение замолчал, всматриваясь в чуть освещенное костром лицо командира. – У нас нет возможности соорудить еще плоты. Командир?
Ханин горько усмехнулся, но, спохватившись, сказал:
– Я уже знаю это. И… я думал над этим.
– И что?
Ханин посмотрел на небо, на котором в рваные проемы облаков проглядывали редкие звезды. Серов терпеливо ждал решения командира. А старший лейтенант все смотрел на небо и будто ждал чего-то, а может, и просто решался на что-то.
Наконец он сказал медленно и с расстановкой:
– Мы разделимся.
– Что? – изумился Серов.
Ханин посмотрел на мичмана и повторил:
– Мы разделимся. Пойдем двумя группами. Первая выйдет сегодня на рассвете. С ней пойду и я. Я возьму третий взвод. И отделение второго. Без лишнего риска мы доберемся до суши… до возвышенностей. Как только мы обнаружим поселения, я отправлю на плотах ребят из второго взвода за следующей командой. Ты посадишь здесь на плоты свой первый взвод во главе с Кириллом. А сам будешь с остатками ждать здесь, пока те не высадятся в месте нашей стоянки и не вернутся за тобой. Я же тем временем со своим взводом буду продвигаться дальше. В селении я оставлю пару ребят посмышленей, чтобы встретили вас. Киру ты дашь ружье.
– Зачем?
– Дашь, но скажешь, чтобы даже не думал стрелять по своим. Только в случае, если ему или оружию будет что-то угрожать. Если случится попытка или сам побег, пусть не преследует, а только выяснит, в каком направлении побежали. Понятно?
– Так оружие зачем?
Ханин посмотрел на Серова чуть рассеянным взглядом и сказал:
– Чтобы защитить тех, кто с ним… от всяких отморозков.
– Каких? Могу спорить, что вокруг на сотни километров никого не осталось – всех эвакуировали.
– Может, и не всех. Нельзя рисковать. И если на Урале… да и по всей стране беспорядки, то нельзя исключать того, что здесь тоже не бродят сбившиеся банды.
– Как связь держать будем?
– Через связных. Те, кто останется в селении, сообщат вам направление, куда мы направились. Далее, если мы где-то встанем или повернем, я пошлю обратно кого-нибудь с донесением.
– Что-то мне это не нравится. Не лучше ли всем собраться в одном месте, а уж после двигаться дальше?
– Если мы найдем достаточно провизии, то так и поступим. А если нет, то надо будет ее искать. Для этого-то я, собственно, и собираюсь двигаться с третьим взводом дальше.
– Ну, а когда найдете, то потащите ее обратно или пошлете связного… я правильно понял? – спросил Серов.
– Да. Только вот тебе как раз придется туго, пока мы не найдем чего. Тебе, мало того что придется голодать со всеми вместе, так еще и смотреть, чтобы они не разбежались.
– Это-то ладно… если недолго. Как мы отыщем тех, кого ты оставишь? – спросил Серов, укладывая у себя в голове все нюансы.
– Ребята, которые погребут обратно, будут знать, где искать.
– Если что найдете из припасов, отправьте обратно. Хорошо? А то боюсь, что на завтрак нам только и хватит.
– Без проблем. Погрузим столько, чтобы вы дождались и второго возвращения. Конечно, если найдем. А так… Пусть твои еще раз все обыщут. Может, крохи какие и найдут.
Серов промолчал. Ханин развернулся к дому и сказал:
– Пошли спать. Я при обходе сам предупрежу дневальных, во сколько поднимать третий взвод.
Антон заглушил двигатель и внимательно всмотрелся в холмы перед ним. Как и на других, он не заметил признаков живых людей и уже собирался снова завестись и плыть дальше, отыскивая или людей, или более-менее большой участок суши, но в это время он заметил краем глаза движение на самом удаленном из холмов. Повернувшись и до слез напрягая зрение, он так и не увидел ничего, что бы привлекло его внимание. Но, уже не веря глазам, он не мог спокойно двинуться дальше. Заведя мотор, он направил катер к холму, который привлек его внимание.
