Он отключился и нахмурился.
— С кем приходится работать! Серый, кстати, пойдёт к институту. Там его надо ждать.
— Откуда вы знаете?
— А куда ж ему, правдоискателю? Попрётся жену с будущим ребенком спасать. А белого в наручники и в машину.
— Подождите, Бардаганов.
Варьюнов в сопровождении двоих неспешно шёл по зеленой травке на обочине школьного стадиона, словно ему пришла мысль прогуляться.
— Что еще? — прорычал Бардаганов, резко оборачиваясь. Лицо его потеряло свою белизну, почти посерело; шрам с ожогом, потемнев, уродовали его еще больше. Кровотечение из раны на плече прекратилось, и он отшвырнул кусок ткани, бесцеремонно оторванной от майки мужика с двустволкой.
— Вы выполнили задание, хватит.
— Э, нет. У меня есть ещё… дела.
— Нет, Бардаганов. На этом всё. Вы ранены, вам нужна помощь. Вам её окажут. Дадут восстанавливающий укольчик, полежите, отдохнёте…
— Плевать мне на отдых! Значит, я вам уже не нужен?
— Нет, ну что вы. Но вам нужна помощь…
— Тогда прощайте, я пошёл своей дорогой.
— Идите, раз так. Как говорится, вольному воля. Возьмите это, — Варьюнов протянул Бардаганову маленький баллончик — такой же, какие были у него раньше.
— Что это?
— Это особый кислород, полинасыщенный. Он поставит в вашем организме всё на свои места. Вам не надо будет больше таскать эту ерунду в карманах.
Бардаганов подозрительно взглянул на баллончик, и что-то блеснуло в его глазах. Но он взял его и поднес ко рту, боковым зрением уловив, что один из троих, отрешённо глядя вдаль, словно его совсем не интересует происходящее, медленно заходит ему со спины. Он нажал на кнопку баллончика, и осторожно, прикрываясь ладонями, сделал вид, что вдохнул. Он сразу понял, что газ в баллончике был сложной смесью, замаскированной под кислород, но содержал что-то невыразимо опасное для него.
— Что это? — стараясь выглядеть тугодумом, проговорил Бардаганов.
— Дышите глубже, это вам поможет.
Бардаганов снова сделал вид, не нажимая на кнопку, что вдохнул изрядную порцию, спиной чувствуя опасность.
— Успокаивающий укольчик, говоришь? Полежать, отдохнуть… Это хорошо.
Опустив баллончик, он вдруг взорвался, бросившись на Варьюнова. Стальными пальцами вцепившись между челюстей, он воткнул баллончик ему в рот и нажал кнопку.
— Подыши-ка ты этим дерьмом! Ну что, полегчало?
Толкнув Варьюнова так, что тот оказался на земле, он молниеносно развернулся и схватил за руку зашедшего сзади. В руке у того был мощный електрошокер, уже готовый впиться Бардаганову в спину. Рука агента словно попала в тиски, и он заорал, бессильно выгнувшись всем телом. Бардаганов вырвав електрошокер, воткнул ему между ног и нажал кнопку. Тот снова заорал и обмяк, упав на колени. Бардаганов легко, словно резиновую куклу, схватив его под руки, поднял и развернулся. Третий уже выхватил пистолет, ствол которого хищно глядел на Бардаганова.
— Ну, стреляй, что ж ты? — рявкнул Бардаганов, прикрываясь телом заложника, и вдруг сорвался с места. В считанные мгновения преодолел он расстояние, которое отделяло его от противника, и обрушил на него тело, сбив с ног. Ещё мгновение понадобилось ему для того, чтобы вырвать пистолет.
— Эксперименты закончились! — проревел он и потряс оружием, удерживая обоих на траве. — Начинаются серьезные дела! И посторонних попрошу убраться с дороги! Не нужен я вам теперь? В клеточку к подопытным кроликам? Да я лучше сдохну!
— Да вы что, Андрей Михайлович? Вы что, не видите, что творится на улице? Половина города разрушена!
— Я прекрасно всё вижу! Именно поэтому нам надо срочно делать операцию!
Легкая небритость, чего Андрей Михайлович себе никогда не позволял, делала его непохожим на самого себя. Он сновал взад-вперёд по кабинету, мимо шкафа с книгами, которых давно никто не открывал, и нервно почесывал подбородок. Доктор Левак, сложив руки на коленях, сидел у стола, на котором стоял плоский монитор, и зло, недоумённо поглядывал на шефа.
— Да у меня вся семья на улице! — вскрикнул он. — А я… на работе!
— Вот именно! Вы хотите и жить на улице? Деньги вам нужны или нет?
— Деньги нужны, конечно, но…
— Так вот — угомонитесь, наконец! Вы что, не знаете, кто нас курирует? Вы что, не знаете, что их бояться надо больше, чем любого землетрясения?
— Что-то вы, Андрей Михайлович, чушь несёте! Мы в свободной стране… двадцать первый век на дворе!..
Он хотел сказать что-то ещё, но не успел, потому что Андрей Михайлович, неожиданно быстро приблизившись, ударил его ладонью по лицу. Левак готов уже был взорваться возмущением, но Андрей Михайлович остановил его:
— Закройте рот! — пронзительно взвизгнул он. — Вы ни черта не понимаете, вы… — он бессильно и нервно потряс кулаком перед своим носом. — Двадцать первый век, видите ли! Да хоть сорок первый! Смотрите реально на вещи, романтик вы недоделанный! Я вас спасаю, можно сказать! Да ещё и денег дам! Не устраивает вас? Тогда проваливайте из моего института! На улицу, семечки на базаре продавать! Только даже этого сделать вам не дадут…
Он подошел к шкафу, рванул дверцу, достал початую бутылку коньяка и два стакана. С грохотом водрузив всё это на стол рядом с дрогнувшим монитором, он вопросительно взглянул на Левака.
— Ну, знаете ли… — пробормотал тот, ошарашено потирая ушибленную щеку.
— А что вы хотели? Только так и надо! Время сейчас такое… Кстати, Ракушкин в курсе дела, он умнее вас в этом плане — вы уж не обижайтесь, — практичнее, в смысле. Он заменит вас с большим удовольствием. А вы слюни распустили! Выпьете? Нет? Напрасно. А у меня что-то нервы в последнее время…
Довольный и возбуждённый поступком, словно подросток, совершивший наконец то, чего долгое время боялся, подрагивавшей рукой он налил в стакан на два пальца и быстро, нервно выпил.
— Куда ж пить, если операцию делать? Вы что?..
— Плевать, и так сойдёт.
— Не замечал за вами…
— Да вы много чего раньше… не замечали! Мечтать надо меньше, а к начальству прислушиваться — больше. Идите, готовьте пациентку.
— К чему готовить? К аборту?
— Вряд ли. Аборт… это частями…. неполноценный материал. Нам нужен целый плод, какое-то время он поживёт ещё в растворе, и мы возьмём с него всё, что можно. Кесарево.
— Кесарево на таком сроке? Как мы это ей объясним?
— Придумайте что-нибудь! — рявкнул Андрей Михайлович. Лицо его начало краснеть, сердитое настроение придавало обрюзглости. — Или, может, ничего не говорите, вколите снотворного, запудрите ей мозги; идите же, наконец, чёрт вас побери! Я должен за вас всё решать, за вас всю работу делать!
