мозги работать. Не может быть чтобы не было выхода. Выход есть даже в самых неразрешимых ситуациях, главное найти его. В последнее время я так часто говорил это людям, что даже сам поверил. А ведь это нифига не так. Какой выход у человека падающего с обрыва в пропасть? А у тонущего посреди бурной реки? Или у того кого сбила машина насмерть? В общем, чушь это полная, выход есть только там где он есть, а где его нет, там и нет. Как бы упаднически это не звучало, но так оно и было. Что бы я сейчас не сделал, Олег умрёт в любом случае. Это как луна на небе, ты хоть в лепёшку разбейся, а она всё равно взойдет.
По-хорошему, надо сделать выводы и продолжить поиски, иначе всё зря, и его смерть будет напрасной. Вот только все эти «надо», «должен», «обязан», так мне уже надоели, что хотелось просто лечь рядом, и помереть. Ну а что? Ни забот тебе, ни хлопот. Где-то даже интересно, что там, за гранью. Наверное когда-нибудь я так и сделаю, но в данный момент «надо» и «должен», перевешивали мои сиюминутные желания. — Надо найти лекарства, потому что я должен спасти людей. Только так, и никак иначе.
Вернувшись в кабинет, я снова смочил все тряпки, но за те несколько минут пока я собирался духом, Олег совсем сдал. Глаза ввалились, губы посинели, а дыхания почти не было слышно. Нужно было что-то делать, а я не знал что, и от безысходности не придумал ничего лучше чем померить температуру. Но градусник лишь подтвердил мои опасения, сорок два и два — это был приговор.
Оставалось только простится, и как-то проводить его в лучший мир. В бога Олег не верил, по крайне мере никогда не говорил об этом, но я всё же решил прочитать молитву. Целиком я её не знал, но мне казалось что это и не важно. Важен сам посыл, чтобы искренне.
Начал читать, решил достать из под рубахи крестик, в последнее время я его не снимал, и вместе в крестом нечаянно достал свисток.
Хотел спрятать обратно, но внезапно что-то кольнуло в голове, вроде как предчувствие шевельнулось. А почему бы и нет? Шансов выжить у Олега ноль, а так, вдруг поможет? Мне же помогло?
Тут же подскочив к столу, я вытряхнул всё из рюкзака, нашел коробку со шприцами, и сунув свисток в рот, вышел в коридор.
Потолки больше трёх метров, должен поместиться, в крайнем случае пригнётся, не переломится.
Огляделся, встал так чтобы от стен подальше, и несильно дунул.
На этот раз всё произошло быстро. Будто Володенька знал что у меня, точнее у Олега нет времени.
Здоровенный, — а здесь, в помещении, он выглядел особенно массивно, зверь едва уместился, но недовольства не показывал. Даже наоборот, увидев у меня в руке шприц, — а выбрал я самый мощный, он лег и положил голову на лапы.
Я подошёл ближе, примериваясь куда бы кольнуть. Но его бронированная шкура выглядела так монолитно, что у меня закрались сомнения на счёт забора крови. Вот только когда я подошел совсем близко, часть чешуек на Володенькиной шкуре приподнялись, открывая под собой пульсирующую вену на розоватой кожице.
Уколы я делал, но брать кровь не приходилось. Тем более так.
Но собрался, прицелился, прижал иглу к вене, и когда она с характерным щелчком пробила кожу, аккуратно потянул поршень.
Аня пользовалась капельницей, но у меня был только шприц, поэтому вопросов как вливать Володенькину кровь Олегу не возникало. Точно так же, прямо в вену.
Вот только с ним оказалось сложнее, он едва дышал и вен почти не было видно. Еще и шприц гигантский. Если при заборе крови это было преимуществом, то сейчас стало проблемой. Не знаю как, но я всё же ухитрился попасть, и потихонечку, наверное в течении целого часа, вливал чужую кровь своему умирающему другу.
Если по медицине — это верная смерть. Но я не врач и никогда им не был, поэтому верил в чудо.
Наверное то, что он не умер у меня на руках прямо во время «операции», уже было чудом, но самое настоящее волшебство произошло когда вырубившись, я очнулся, и первое что увидел, лежащего на диване, абсолютно живого Олега.
Какое-то время я просто смотрел на него, мучительно восстанавливая предшествующие отключке события. Мучительно не потому что больно, а потому что не мог поверить.
Но нет, всё верно. Это не сон и не бред. Олег действительно жив, и выглядит достаточно бодро.
Заметив что я пошевелился, он повернулся, и попытавшись сесть, закашлялся.
— Ты как? — дождавшись когда он успокоится, спросил я.
— Непонятно. Очухался недавно, встать не могу, шатает. Спать хочу. Тошнит немного, голова болит.
— Помнишь что вчера было?
— Ну да. Мне плохо стало, и ты меня сюда притащил... — ответив, Олег поёрзал, и неожиданно захрапел.
Я сначала не понял что к чему, как сайгак подорвался, решил плохо ему стало. Но он и не думал помирать, а просто тупо уснул.
Температуры нет, лицо светлое, видно что измученный, но общее впечатление хорошее, или, как это у врачей называется, — положительная динамика налицо. Ну а самое главное, то на что я так надеялся, но сам себе не верил когда вкалывал кровь — у нас появилось лекарство. Говорят что дважды в одну воронку снаряд не падает, значит это не случайность, а статистика. Остаётся только вернуться в станицу, и для пущей надёжности проверить ещё на ком-нибудь.
И я, окрылённый случившимся, умылся, и оставив Олега высыпаться, двинулся на поиски трубы для ремонта аэроплана.
Первое что приходило в голову — подвал. Поэтому я сразу спустился на первый этаж, где не задерживаясь, полез под лестницу. Дверь была открыта, внутри ни черта не видно, и пахнет плесенью. Но видимость не проблема, фонаря у меня не имелось, зато был телефон. Светит уже не так чтобы ярко, но достаточно чтобы не заблудится.
Достал, подождал пока загрузится, и включив фонарик, зашел внутрь.
Обычный подвал. Низкие потолки, земляной пол, повсюду тенёта.
То что трубы тут были, я увидел сразу. Вот только вырвать их оказалось не так-то просто. Одну подёргал, другую. Бесполезно.
В надежде найти что-нибудь уже оторванное, прошёл до самого конца, но так
