— Детекторы излучений? — спросил Северянин Апостола.
— Возможно. Мы их так называем. Это и есть сердце обсерватории.
— Они сплошные? — спросил Сайкс, коснувшись рукой поверхности одной из пирамид. — Возможно ли попасть внутрь одной из них?
— Ты там что-то забыл, приятель? — ответил за Апостола Крис Жестянщик. Сайкс тут же отдернул руку.
— В пирамидах жидкость, — сказал Апостол. — Это счетчики излучений. Идемте дальше, нам еще топать и топать.
— Удивительно! — вздохнул Сайкс. — А на Земле считают, что таины были примитивной расой.
— Примитивнее нас? — с усмешкой спросил Апостол. — Боюсь, вам придется долго переубеждать ваших ученых коллег в обратном.
За пещерой с пирамидами находилась другая, поменьше, где когда-то помещался центр управления. Оборудование за истекшие века пришло в негодность, странные аппараты, похожие на большие кристаллические друзы в оправах из темного металла, поблескивали в лучах света, пол был усыпал причудливыми обломками. На глаза Северянину попался крупный октаэдрический маду. Северянин подобрал его, показал Апостолу.
— Оставь себе, — посоветовал Апостол. — Он может тебе пригодиться.
— У меня уже есть один, — сказал Северянин. — Красивая штука. Сколько он стоит, как ты думаешь?
— Целую жизнь, — ответил Апостол и пошел дальше.
Остаток ночи беспрерывно шли на север по длинному узкому тоннелю явно природного происхождения. Апостол сказал Северянину, что этот путь самый короткий и безопасный и выведет их к заброшенной монорельсовой станции, и это будет уже Территория Хаоса. Впрочем, в самой середине тоннеля группа наткнулась на огромный плывун. Поверхность плывуна в свете фонарей казалась лоснящейся и черной, как расплавленный гудрон.
Крис Жестянщик молча вставил в ствол своего кина-ружья короткую металлическую стрелу с винтовым острием и широким ушком, в которое продели альпинистский шнур. Раздался выстрел, и стрела улетела в темноту туннеля за плывуном. Северянин молча наблюдал, как люди Апостола выбирают шнур, пробуют его на прочность. Жестянщик намотал свободный конец шнура на руку, кивнул Апостолу. Переправа через плывун была готова.
— Пошли по одному! — скомандовал Апостол.
Северянин шел третьим — после Апостола и Артура. Он вошел в плывун, держась руками за туго натянутый шнур и почувствовал, что ноги его лишились опоры. Плотная масса плывуна будто втягивала его в себя. Она сдавила ему грудь, потянула вниз на дно. Стиснув зубы и перебарывая слепой животный страх, Северянин двинулся вперед. Он старался не думать о том, что случится, если не выдержит веревка, или если он случайно выпустит ее. На поверхности плывуна вспучились вязкие пузыри, лопнули, оставляя шапки тяжелой белой пены. Северянин вспомнил тренажер на «Большой Маме». Там тоже была яма с вязким гелем. Но в тот раз это была просто тренировка, игра. Здесь же…
Он медленно продвигался вперед, раздвигая своим телом черное месиво и старался думать о хорошем. О Петербурге. О белых ночах, в которые они с Катей гуляли по стрелке Васильевского острова. О клубничном мороженом, которое они ели в маленьком кафе на Невском. О том, что Панацея уже близко. Этот плывун не помешает ему добиться своего. И все прочие препятствия, которые встретятся на пути. Плевать на плывун! Плевать на все! Вперед, только вперед!
Он не запомнил, кто подал ему руку и вытянул из трясины. Кажется, это был Апостол. Он стоял в замешательстве, стараясь отдышаться, и тяжелая черная грязь сползала с его комбинезона.
Потом рядом с ним появился Сайкс. И Анна. Последним шел Жестянщик. Северянин так и не понял, как он смог перебраться. Наверное, ему каким-то образом удалось закрепить веревку с той стороны плывуна.
— Все здесь? — тихо спросил Апостол.
Северянин промолчал. Он слушал тяжелое дыхание грабберов в наушниках гермошлема.
— Ник, что с вами? — Анна коснулась его рукой. — Вы устали?
— Нет. Я задумался.
— А я устала, — сказала она. — Эти пещеры действуют мне на нервы. У меня начинается клаустрофобия. И мне безумно хочется снять гермошлем.
— Кстати, а почему мы в гермошлемах? — спросил Сайкс. — В Уваре и Ураниум-Сити их почти не носят, а тут…
— Сними — узнаешь, — хмыкнул Пудинг. Северянин услышал издевательский смех остальных грабберов.
— Не советую снимать шлем, — сказал Апостол. — Вы не могли не заметить, что пещеры безжизненны. На то есть причина.
— Последствия Армагеддона, — догадался Северянин. — В пещерах нет вентиляции, и «UZ» все еще действует.
— Наш подарок этой планете, — с горечью сказал Апостол. — Идем дальше. Осталось совсем немного.
Станция оказалась совершенно разрушенной. От самого здания вокзала остался лишь бетонный каркас, верхний этаж обвалился, и груды обломков окружали серые стены, иссеченные ветром и временем. Стальной монорельс проржавел, силовые опоры склонились в разные стороны, будто расшатавшиеся зубы. С серыми руинами странно контрастировали разноцветные вагончики — красные, синие и зеленые. Армированный пластик их кузовов время не смогло изглодать так же жестоко, как бетон и металл.
Привал устроили на втором этаже вокзала, среди куч мусора, битого стекла и перекрученных дюралевых балок. Апостол, проверив свой газоанализатор, разрешил снять гермошлемы. Северянин с наслаждением вдохнул горячий пахнущий пылью ночной воздух, обтер мокрое лицо, расчесал пальцами потные волосы. Надя и Анна распаковали рюкзаки с припасами, разожгли походную печку. Грабберы молча занимались своим снаряжением, не обращая на Северянина и Сайкса никакого внимания. Впрочем, Северянин так устал, что ему было не до разговоров. Усевшись на бетонную балку в углу, он закрыл глаза и попытался расслабиться.
У него не было чувства радости. И дело вовсе не в том, что ноги гудят, и все тело наполняет болезненная тяжесть. Они прошли за Линию — станция располагается на Территории Хаоса. Ну и что? Все только начинается. А впереди одна неизвестность. Тягостная, грозная и неопределенная.
Он вздрогнул, когда рядом появилась Анна. Она протянула ему миску с разогретой консервированной фасолью и мясом, села рядом.
— Очень вкусно, — похвалил Северянин, попробовав еду. Есть ему не хотелось.
— Ничего особенного. Всего лишь консервы. Когда-нибудь я угощу вас своими пирогами. Любите сладкие пироги?
— Люблю, — Северянин вздохнул. — Вишневый. И яблочный.
— Что-то вас гнетет, Николай. Вы будто боитесь чего-то.
— Вам не стоило идти вместе с нами. Здесь опасно.
— Ну и что? — Анна пожала плечами. — Я не могла отпустить Вадима одного. И вас тоже. Вы как ребенок. Большой, сильный и удивительно наивный.
