Сага о Годрланде - Наталья Викторовна Бутырская

опасно. Сказать по чести, я бы на его месте не согласился вас принять и доложил бы стражникам, что вы привели в город измененного. Тварей можно держать только в загонах под Ареной.

Тулле положил мне руку на плечо, удерживая на месте, иначе бы я ударил этого напыщенного фагра. Альрик — не тварь! Пока еще нет.

При помощи Вепря и Квигульва я надел на Беззащитного толстые железные кольца и несколькими ударами закрепил их большими гвоздями. Так-то нужен кузнец, чтоб заклепать их намертво, ведь если я сумел их загнуть, то Альрик точно сможет их разогнуть, но откуда ж взять кузнеца? Да и не разрешил бы я так делать.

Беззащитный стоял смирно, будто вовсе не понимал, что происходит. Я боялся, что кандалы свалятся с его тощих запястий, настолько он исхудал. В последнее время я редко заглядывал к нему, не хотел его видеть таким, тем больнее было смотреть на Альрика сейчас. Это ведь моя вина! Это из-за меня он сразился в Бриттланде на поединке, из-за меня получил лишнюю руну. А я забрал у него хирд, забрал корабль, забрал имя снежных волков.

Сколько раз он меня спасал — не счесть. Даже во время первой нашей встречи Альрик спас меня от Торе Длинного Волоса, посланного Торкелем Мачтой. А потом согласился принять в хирд! Взял бы я сейчас двурунного мальчишку, от которого хлопот будет больше, чем толку? Не взял.

Дударь отвернулся, не в силах смотреть на такого Альрика. Видать, не только мне было не по себе. Из старых ульверов лишь Тулле держался молодцом, он-то каждый день сидел с Альриком, кормил, заботился о нем.

Наконец подошел старик-лекарь. Живодер тоже был с ним, но, завидев ульверов, тут же встал рядом со всеми.

— Сколько дней назад он переступил порог? — спросил лекарь.

Я задумался. Драугры в Бриттланде появились прошлой весной, Альрик как раз пошел к Харальду-конунгу рассказать о них. Тогда-то он сразился на том злосчастном божьем поединке, где получил одиннадцатую руну. Сейчас на Северных островах должна быть осень, наверное, возле берегов уже появился первый ледок.

— Где-то полтора года.

Старик отпрянул в сторону и неверяще уставился на Хальфсена.

— Он не верит, что кто-то мог удержаться целых полтора года, — пересказал наш толмач. — Может, это обычное безумие?

Я глянул через дар на почти полностью почерневший огонь Альрика, вспомнил слова Эмануэля, Тулле и Живодера. Все они ясно видели, что творится с Беззащитным. Видать, бхаратские боги не столь сильны и мудры, как наш Мамир, или у них нет силы на чужих землях.

Лекарь осторожно приблизился к Альрику, коснулся его руки, затем посмотрел в глаза, заглянул в рот… Как он стал сторхельтом? Неужто храбрость оставила его на старости зим? Или это мы привыкли жить бок о бок с полуизмененным? Не понимали всей опасности?

— Он хочет пустить кровь Альрику, — сказал Хальфсен, не дожидаясь пересказа Мелетия. Видать, приноровился к чудной речи иноземца. — Но говорит, чтоб это сделал кто-то из нас.

Живодер шагнул вперед, но я опередил его: вытащил поясной нож, задрал рукав Альрика и одним движением сделал надрез. Темные тягучие капли неторопливо поползли по коже и железу. Я взял брошенную мне миску, собрал немного крови и передал лекарю.

Несмотря на жару, мне вдруг стало зябко. Кровь Альрика по виду ничем не отличалась от твариной крови.

Позади бубнил лекарь, обсуждал что-то со своими учениками, Хальфсен негромко пересказывал его слова, шептались ульверы…

А я вдруг понял, что Альрик устал. Как же он устал! Он так долго боролся с тварью, что даже не заметил, когда проиграл. Его не вернуть ни ворожбой, ни иноземной мудростью, ни силой богов. Если бы я не струсил в Альфарики и убил Альрика еще тогда, ему бы не пришлось так долго страдать. Если бы я не избегал его всё это время, то увидел бы это раньше.

Беззащитный поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его глаза медленно наливались ржой, последняя светлая искра в умирающем пламене погасла, и меня резануло болью от потери еще одного хирдмана.

— … можно поменять кровь на кровь. Если спустить порченую и ввести в жилы свежую, то…

— … купить молоденьких мальчиков, у них кровь лучше…

— … сердце бьется так медленно, будто вовсе мертво…

Измененный глухо зарычал. Его морда искривилась в мерзкой гримасе, он рванул ко мне и тут же отлетел назад, отброшенный цепями.

Я вытащил топор, едва сдерживая слезы. Неужто он ждал все эти месяцы? Ждал лишь одного — когда я посмотрю на него?

Взмах. Удар. Острие топора распахало грудину пополам и вошло прямиком в сердце измененного. Жар одиннадцатой руны опалил мои жилы.

Впервые я захотел отказаться от благодати Скирира.

* * *

1 Арьяведас (आर्यवेदस्) — в пер. с санскрита «принадлежащий к учению великого лекаря».

По морю сквозь пену мчит хищный драккар,

У каждого хирдмана Бездновый дар.

В их белые волосы ветер и соль.

Их хёвдинг ведет по тропе боевой.

Под белыми шкурами волчьи глаза.

Сноульверы тварей убивают в лесах.

Идут вверх по рунам, Фомриру крича,

Их слово разит не хуже меча.

Беззащитный, их хевдинг, в стороне не стоял.

Одиннадцать рун, а хельтом не стал.

Был поздно запретный обряд проведен,

И Бездна окутала волчий огонь.

Вдали от богов и скалистой земли

В пасть Бездне безрунные люди легли.

Скирировым даром смог бездну сдержать

Лишь тот, кто готов вторым хёвдингом стать.

Беззащитный пред Бездной один на один,

Опасен он стал и стал нелюдим,

Множество раз заходил за рубеж,

Но хёвдинг второй не теряет надежд.

В чужбине всё ищет целителя он

Такого, что смог бы изгнать бездну вон.

Два хёвдинга взглядом встречаются вновь,

У старшего в жилах — твариная кровь.

И гаснет огонь в его волчьих глазах.

Пред единственным хёвдингом — тварь на цепях.

Путь славного Альрика здесь завершен,

И кровью твариной топор окроплен.

* * *

«Баллада об Альрике» написана Александрой. послушать песню в исполнении Александры можно по ссылке —

boosty.to/storbash/posts/4193e026-c77e-49e3-aace-a3fb42b4991e

другой вариант исполнения (рок) — www.youtube.com/watch?v=s4i1lx8Y2tYab_channel=ДинарШаяхметов

Шаг назад. Густая черная кровь падала с топора на утоптанный земляной пол и застывала, не растекаясь и не впитываясь.

Где-то далеко-далеко я слышал скрипучий голос старика-лекаря и брань Мелетия. Хальфсен стоял, разинув рот, и не мог отвести