— Марево, — сказал Бука. — Я почти выполнил условие, спас пятерых, один остался. Но этот последний будто бы все время рядом с нами. Потому сидеть и ждать чего-то бесполезно. Нужно искать Марево…
— Как искать то, чего ты даже не представляешь? — пожал плечами сталкер. — Кто-нибудь вообще видел это самое Марево?
— Я видел, — сказал Бука.
— Конечно же, во сне, — предположил Маус.
— Да, — сказал Бука. — Но я знаю, каким оно должно быть.
Это просто безнадежно, с тоской подумалось сталкеру. Искать то, не знаю что, по одной той только причине, что оно, видите ли, привиделось парню с мухой в голове. И самое неприятное, что теперь-то про это самое Марево наверняка узнает вся Зона, а если не вся — то самая худшая, самая опасная ее часть. Потому что, благодаря одному треплу узнал о нем Попугай. А память у Попугая просто феноменальная, и он не пожалеет времени, чтобы уточнить всю выболтанную информацию у сведущих людей — в том числе и за пределами Периметра. А они будут тыкаться во все стены, как слепые котята, пока не нарвутся в конце концов на крупные неприятности.
— Слушай, Бука, — заговорил сталкер, чиркая тяжелой бензиновой зажигалкой. Закурил. — Ну, скажем, найдем мы это самое Марево. А дальше что?
— Как это — что? — Бука наконец соизволил взглянуть в сторону собеседника, и лицо его, освещенное бледным лунным светом, выражало некоторую растерянность. — Я войду в Марево…
— Ну? — Маус кивнул, сделал ободряющий жест.
— …и попаду в прошлое, — продолжил Бука. — В двадцать четвертое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Больше чем за сутки до того, как все должно произойти.
— Прекрасно, — сказал сталкер. — А дальше что?
— Дальше… — Бука помолчал некоторое время. — Я пока не думал над этим. Ну, пойду на АЭС, предупрежу их об опасности. Чтобы они успели предотвратить аварию…
Бука вдруг торопливо полез в свою холщовую сумку и извлек из нее обшарпанный целлофановый пакет. Из пакета достал папку — обычную прозрачную папку с пластиковым замком-молнией. В папке был целый ворох пожелтевших газетных вырезок. Были там «Известия», «Правда», «Труд», еще какие-то обрезки и обрывки. Встряхнув содержимое папки, Бука веско сказал:
— Я читал, как все произошло. Я знаю всю хронологию событий, которые привели к катастрофе. И я знаю, как это предотвратить! Нужно просто предупредить тех, кто работает на станции…
— Ты читал ту версию, которую предложила нам партия и правительство, — с тоской ответил Маус. — А что там было на самом деле — никто не знает.
— Другого пути нет, — отрезал Бука. — Что бы там ни случилось — я остановлю это!
— Да дело даже не в этом! К жизни Зону вызвал не тот, первый, а второй взрыв!
— Я знаю, — мрачно усмехнулся Бука. — Но не случился бы первый — не было б и второго. Предотвратить первый гораздо проще.
— Ну, допустим, — устало вздохнул Маус. — Еще один вопрос: как ты попадешь на АЭС, к четвертому энергоблоку? В советские-то времена? Там наверняка охрана была — милиция, внутренние войска, КГБ, еще какая-нибудь пакость…
— Но там точно не было ни контролеров, ни бюреров, ни химер, — сказал Бука. — Там не было Периметра — такого, как здесь, вокруг Зоны. И уж точно — та охрана не ждет меня.
Маус задумчиво прикусил губу. Действительно — штатная охрана Чернобыльской АЭС вряд ли ожидает визита человека-монстра из далекого будущего. Но все же план Буки представлялся совершенно сырым и невыполнимым. Наивный какой-то был план, порочный…
— Ладно, — сказал Маус. — Допустим, ты прорвался сквозь все кордоны, и вот ты уже у пульта управления. И вот на тебя смотрит персонал станции, охреневший от того, что какие-то посторонние оборванцы бродят по стерильной территории АЭС. С чего ты взял, что тебе поверят? Что тебя просто не примут за психа?
— Я заставлю их поверить, — мрачно пообещал Бука. — Им просто придется поверить мне…
Маус покачал головой, затянулся.
Прошлое. Это только кажется, что, вернувшись в прошлое, можно легко все изменить, поставив все с ног на голову. Но что будет, если действительно попытаться переиграть хотя бы свою собственную жизнь? Что, если допустить, что такая возможность дана каждому, и каждый может войти в свое Марево и вернуться в ключевые моменты собственной судьбы?
Вот тут-то возникает печальный ответ: все произошло именно так, как и должно было произойти. И твой собственный выбор был обусловлен лишь неумолимой логикой жизни. Не было никаких «ошибок юности». Это судьба — безжалостная сволочная судьба, которая и впоследствии заставляет тебя мучиться, сваливая собственную вину на тебя.
Все предопределено. Все давно уже предопределено — и то, что возникла Зона, и то, что он, Маус, стал сталкером. Наверное, и смерть его уже заранее расписана в громадном сценарии судьбы. И только он наивно думает, что может избежать этой лютой смерти благодаря собственной ловкости и удаче…
Маус помотал головой, стряхивая наваждение. Наверное, он просто надышался гнусного болотного воздуха, который, как известно, имеет неприятное свойство вызывать депрессию и ночные кошмары.
— Выпить бы, — сказал Бука, вставая и зябко поеживаясь: становилось холодно и сыро. — Есть там что, в запасах у твоего Доктора?
* * *
Болотный Доктор бегло осмотрел тело майора, заметил:
— Пованивает ваш друг, однако.
— Все-таки разложение? — поинтересовался Антонов.
— Слышал поговорку: «мертвые не потеют»? — сказал Доктор, быстро расстегивая форменный камуфляж. — А этот потеет. Хоть и не совсем по-человечески… На операционный стол его. И перевернуть. А ну — взяли!
Вдвоем не без труда перекинули тело спиной вверх на затянутый белым операционный стол, стянули с него грязную зеленоватую армейскую майку. Теперь от тела разило похуже, чем от лежалого трупа.
— Замедленный метаболизм — забавная штука, — говорил Доктор, подкатывая к столу столик с мединструментами. — И не жизнь, и не смерть. Почти как зомби — но там все еще сложнее… Так, а теперь — антидот в спинной мозг. В нескольких точках — чтобы процесс пошел равномерно…
— А руки мыть? А перчатки, маска? — осторожно поинтересовался Антонов.
— Может, еще белый халат надеть? — не глядя на «ассистента», сказал Болотный Доктор. — Не волнуйся — ты не в интернатуре, и скрытой камеры здесь тоже нет.
В руках у Доктора появился сверкающий металлом и чистотой пистолет для инъекций с тончайшей и длинной иглой. Доктор взял со столика предварительно извлеченную из холодильника колбу и вставил ее в приемник дозатора с тыльной стороны пистолета. Надавил на кольцеобразную «гашетку» — в воздух ударила тонкая струйка жидкости, воздух наполнился странным запахом.
