Страшно?
Но Иеро не оглядывался — знал, что позади него тоже войско. Христово войско. Главное — не дрогнуть, не побежать.
Наваждение рассеялось. Никак, паучьи чары? Позвать почтенного Рэндольфа, пусть требует справедливости?
Но отчего-то показалось, что паук этого и ждет. Докажет, что нет вины его в том, что Иеро мерещатся напасти. И тогда от факела останется разве головешка.
Он разозлился не на паука — на себя. Блюменталь помог, но не будет же он сражаться вместо Иеро, думать вместо Иеро, жить вместо Иеро! Ничего не потеряно, напротив, главное, действительно, не дрогнуть. Чего это он пасует перед пауком. Он же не муха. Он… Он шмель! Мохнатый шмель!
Странно, но Иеро сразу стало легче. Он и в самом деле почувствовал себя большим шмелем, которому все пауки Мира не больше, чем досадная помеха.
Он посмотрел на поле боя внимательно, чувствуя каждую его пядь, ощущая каждого бойца.
Сеча? Будет вам сеча!
Паук бросал своих бойцов вперед, безжалостно, смело, не считаясь с потерями он пытался смять, порвать ряды Иеро. Но Иеро отвечал выпадом на выпад, ударом на удар. В огне битвы гибли огнеметатели и всадники, заклинатели и герои, а уж бойцы — немеряно.
Когда пыл битвы рассеялся, на поле остались только короли. Король королю глаз не выклюет, таков закон Раа. Оба факела погасли одновременно. Принудительный Мир вследствие обоюдного истощения сил.
Паук шипел особенно мерзко, но Иеро и тут удержался, не посмотрел на него.
Незачем. Еще не время. Придет срок, и, как знать, какой будет следующая схватка, ментальная или рукопашная.
Он пошел в свой сектор — и только тут почувствовал, как устал. Его шатало, он еле стоял на ногах, казалось, еще шаг — и он упадет.
Выходит, ментальная битва стоит рукопашной.
Нельзя ль ускользнуть назад, в покои? Он оглянулся, нет ли поблизости Рэндольфа. Но распорядитель был занят у места сражения Темного Мастера C'Видлера. Он и распорядитель-паук попеременно взывали к стрекозе, которая кружила над ними.
Иеро повело в сторону, и, чтобы не упасть, он опустился на одно колено. Ого! Или это все-таки действуют, пусть и запоздало, паучьи чары?
Нет, вряд ли. Во всяком случае, Иеро не чувствовал внешних сил. Просто усталость. Ничего даром не дается, не дался и принудительный Мир.
А все-таки здорово, что удалось избежать поражения. Хоть немного, а помог Миру удержаться на своей ступени.
Над полем боя уже кружилась не одна стрекоза — три, что-то там происходит необычное. Но подойти просто не было сил. К тому же он не знал, допустимо ли находиться у площадки кому-нибудь, кроме распорядителя.
Похоже, нельзя. Герцог, утирая пот со лба, подошел и присел, подвернул под себя ноги особым манером.
— Едва уцелел, — сообщил он Иеро с довольным видом. — Удалось построить крепость и в ней отсидеться.
— Мир?
— Мир. А у вас, пер Иеро?
— Тоже Мир — вследствие истощения сил.
— Ну да. Пауки — вояки отчаянные. Выстоять — уже хорошо.
— Вы не знаете, что это происходит у площадки мастера C'Видлера (Иеро опустил слово «Темный», как знать, быть может герцог и граф отнюдь не противники Нечистого. Нужно бы выяснить)?
— Похоже, что-то из ряда вон. Кружат и кружат. Первый раз такое вижу.
Стрекоз уже было с полдюжины.
— Быть может, пройдем в покои? — герцог тоже шатался от усталости.
— Хочется посмотреть, чем кончится.
— Оттуда видно будет куда лучше, — уверил герцог.
С трудом Иеро поднялся.
Огромные двери были раскрыты. И хорошо. Он бы не мог открыть самую маленькую калиточку.
— Сюда, пер Иеро, — повел его в боковую комнату герцог. — Садитесь, здесь удобно. покой замечательный. И в стене пять окон, не больших, не маленьких, круглых, похоже, толстого стекла. Окна обрамлены были медными кольцами. Удивительно, но все они выходили как раз на площадь сражений, хотя та была в другой стороне, причем каждое окно на отдельную площадь. И видно было — словно в пяти шагах стоишь. Магия Межмирья.
Но Иеро прежде интересовало, куда бы присесть. Переход сюда исчерпал последние силы.
— Вам здесь будет лучше, чем на мраморе, пер Иеро, — герцог подвел его к удобному большому сидению, что тянулось вдоль стены. — Это называется диван. Место сбора мастеров, здесь положено обмениваться мудростью и принимать важные решения, — пояснял герцог. — Традиция. Когда-то, наверное, так и было.
Иеро попробовал рукою, затем сел. Поразительно удобно И сидеть можно, и лежать. Куда удобнее, чем на твердом мраморном полу. Мягко, покойно. Но не стоит, он еще не умирающий от ран ветеран.
— Когда-то? — сказал Иеро, лишь бы не молчать.
— Прежде миров было куда меньше, чем сейчас, и поединки длились дольше. День, а то и два. Тогда в перерывах мастера обсуждали поединки, прикидывали, как нужно биться завтра. Теперь же и прикидывать нечего, сражения короткие, но яростные, — он подошел к окну, из которого видна была площадка боя Темного Мастера, вгляделся.
— Да, слыхать слыхивал, а видеть прежде не видывал. Двойная смерть.
Иеро пригляделся. Да, погибли оба короля. Но такого не могло случиться! Разве что… В пылу схватки кто-то проглядел первую смерть, и король стал вурдалаком!
И тут супротивник мог потребовать осиновый кол и победить — но лишь до той поры, пока жив собственный король.
А здесь — упущение!
— Вурдалак-то у мастера C'Видлера! — в раздумье протянул герцог.
— Что с того?
— Паук, видно, пытается доказать, что мастер C'Видлер наслал на него чары, вот он и не заметил вурдалака.
— Это возможно, герцог Н'Гобба?
— Доказать-то? Не знаю.
— Нет, навести чары на паука?
— Мне трудно судить, пер Иеро. Ментальным способом — нет, над Ареной царит статис-поле. А вот иным путем — акустическим, оптическим или еще каким… Во всяком случае, сил это требует неимоверных.
Иеро похолодел. Получается, мастера Тьмы владеют необычайными способами воздействия на сознание!
Герцог подошел к другому окошку, где граф Н'Гобба сражался против превосходящих сил паука.
— Эх, брат, слишком ты молод. Горяч, — пробормотал герцог.
Иеро из вежливости промолчал, но герцогу требовалось нечто более весомое, чем молчание.
— Ну что же он… Ну куда же он… — на него было жалко смотреть. Каждый выпад паука, казалось, бил прямо в герцога — в живот, грудь, лицо.
— Я буду молиться, — сказал Иеро, и отвернулся, не в силах выносить мучения мастера.
Молился он недолго, но жарко. Благодарность — одна из черт, отличающая человека веры от слуги Нечистого. Ему было за что благодарить. Не только за спасение в схватке с пауком. Скорее, за то, что он вообще оказался здесь, в Межмирье.
