Я тоже скорее был доволен появлению домового. Конечно, пока непонятно, что он за фрукт. Но по первому впечатлению мужичок неплохой. Да и вряд ли характер у него хуже банника. Опять же, он привязан к дому, где куча охранных заклинаний и символов. Такой страж всегда нужен. Мне так будет гораздо спокойнее за дядю Колю.
Единственный, кто категорично плохо отнесся к появлению домового в нашей жизни был Потапыч. Среди его добрых пожеланий были и выгнать «стервеца босиком на снег», «розгами пройтись по спине» или «в нужник хотя бы макнуть». На что дядя Коля справедливо заметил, что нужник давно уже замерз. И макать, соответственно, смысла нет.
Как говорил отчим, банник оказался в ситуации старшего ребенка, когда рождается младшенький. Вот и заревновал, пусть агрессивно и весьма своеобразно. Но такой уж он у меня был.
Потапыч недолго страдал и вскоре потребовал себе компенсацию, а именно землю для будущей постройки бани. Благо, это добра было вдоволь. К тому же я помнил, кто именно спас меня на погосте. Да и попросту не хотелось разводить конфликт на ровном месте. К тому же Потапыч заверил, что нужна ему исключительно земля. Все затраты на постройку бани он возьмет на себя.
Деньги, кстати, банник передал отчиму. Мол, он все равно скоро уедет «приглядывать за хозяином», а дяде Коле он доверяет. Поэтому, как сойдет снег, нужно будет набрать людей. Еще Потапыч передал кучу чертежей, где в мельчайших подробностях указывалась, какая баня должна выйти. К слову, в этом и заключался самый сложный разговор. Не с банником, с дядей Колей. О будущем. Нашем, совместном.
— Так что ты думаешь, Максим? — спросил меня отчим, когда мы остались вдвоем.
Мы сидели на свежеотремонтированном крыльце, которое из-за новых досок напоминало неправильную шахматную доску. Это ничего, подкрасим, как и весь домик. Еще лучше будет.
— Думаю, здесь оставаться.
— А Астрахань как же?
Я пожал плечами и стал рассуждать вслух.
— Друзей у меня там нет. Если бы не ты, так и вовсе бы на каникулы не приезжал. Ну, теперь в смысле. Может, самое время сменить обстановку? У тебя же там тоже никого. Ты уволишься с работы, деньги у меня теперь есть, не пропадем.
— Ну, допустим, — ответил дядя Коля. — Квартиру мы продать пока не можем. Это в магическом мире ты уже совершеннолетний, но не в нашем. Но это ничего, можно сдавать. Работа у меня, конечно, хорошая. Однако и это дело наживное. С хорошими руками нигде не пропадешь.
— Да сдалась тебе эта работа!
— Нет, Макс, ты не прав. Я привык себе на кусок хлеба всегда сам зарабатывать. Что ты подрос, оперился, стал свой головой рубль в дом приносишь — это замечательно. Но и я пока кое-что могу. Ладно, придется, видимо, еще раз на родину мотануться. Ну, значит решили?
Он улыбнулся и протянул мне руку. Я пожал ее, понимая, что сейчас происходит что-то важное. Настоящее, взрослое. А позже, когда мы занялись обустройством дома, это ощущение лишь окрепло.
Необходимую мебель мы перетащили поближе к центральным комнатам особняка. Остальные же было решено «законсервировать». То есть закрыть двери, ведущие туда и хорошенько их законопатить. Это мы оставили на Тишку, а сами, взяв от греха подальше Потапыча с собой, поехали менять серебро на рубли.
Немного разжившись деньгами, мы купили всякой нужной мелочи для ведения домашнего хозяйства — топор, лопаты, спички, посуду, кастрюли, разные инструменты и кучу разного по электрике. Еле все в «четырку» влезло. Еще заказали целую машину дров.
Имение обогревалось печкой. Не той, забеленой, самой грубой формы, какая обычно описывалась в сказках. А высокой, прям до потолка, как выразился дядя Коля: «изразцовой». Ее, к слову, тоже прочистил Тишка. Потому что Потапыч «не для того рожден и обучен был, чтобы сажей пачкаться. Пусть лучше молодой поработает». Тишка, кстати, действительно был незначительно (лет на семьдесят) моложе банника. И мне казалось, что теперь это всегда будет выходить ему боком.
Водитель, привезший дрова, выгрузил все без лишних слов. Интересно, может сила замаскировала имение под какой-нибудь дачный домик? Кто же его знает. У нас тут теперь все магически-подкованные, включая отчима.
И вскоре дом наполнился теплом. Оказалось, что эта с, первого вида, декоративная печь вполне себе хорошо обогревает. А еще имелась похожая на нее на кухне, только чуть попроще. Там уже суетился Тишка, отмывая содой все, что могло пригодиться. Тем временем Потапыч соизволил вылезти наружу. И, примостившись на нескольких поленьях, мирно посапывал у горячей дверцы печи.
— Вот, — громко стуча ногами, в комнату зашел дядя Коля.
В руках он держал длинный смотанный провод, на конце которого присобачил самый обычный патрон для лампочки. Лампочка, кстати, тоже была.
— Пусть пока здесь будет, — повесил он конструкцию посреди комнаты, потом щелкнул переключателем, который прикрутил к проводу и наша зала, забитая мебелью с других комнат, столом, двумя книжными шкафами, уже отмытыми, но еще не заставленными книгами, осветилась.
— Ярко! — щурился я после долгих сумерек.
— Так сотка, — довольно улыбнулся дядя Коля. — Пока к щитку общему подсоединился. Но это времянка, само собой.
— Нам бы поосновательнее все сделать. Да и плохо это, незаконно как бы.
— Максим, я бы с радостью и по закону, и за деньги. Ты же выделил, так сказать, на реконструкцию имения. Только куда только не звонил — давайте после праздников, давайте после праздников. Да и, по большому счету, электрику я всегда успею сделать. Сейчас немного не до того. Господа домовые духи, — хлопнул он в ладоши, отчего банник проснулся, а Тишка материализовался. — А давайте-ка немного суетнемся для праздничного стола. Не пиццу же заказную на Новом году есть!
— Николай, с меня выпивка! — быстро пришел в себя Потапыч и заторопился наружу. Хотя еще несколько часов назад, когда мы место под баню выбирали, из пространственного помещения нос на пару секунд показывал. Все боялся застудиться. Жук и есть жук.
— Николай Степанович, Максим Олегович, — дрожащим голосом ответил Тишка. Неужто сейчас тоже скажет, что у него тетя заболела или он в другом доме утюг забыл выключить? Хотя меня больше удивило, когда он отчество отчима узнал? — Понимаю, что для домовых подобное стыд невообразимый, но я… готовить не умею.
После чего Тишка за полчаса ввел нас в исторический экскурс, как его, непутевого, пытались натаскивать хотя бы для готовки гурьевской каши и судака под польским соусом, но в первом случаем получалась жижа с орехами и сухофруктами, а втором — жижа с запахом рыбы.
— Так, отставить слезы, на кухне должен быть лишь один командир, — быстро пресек попытки истерики дядя Коля. — Все остальные могут лишь подносить снаряды. Картошку почистить сможешь?
Тишка, все еще дрожа плечами, кивнул. Мол, он не до такой степени беспомощный.
— Ну, вот и отлично. Давай, навались. Макс, тебе задача посложнее. Отдели селедку от костей. Вас, наверное, в школе такому не учат.
— Конечно, не учат. Мы же маги, а не домохозяйки.
— Мужчина в жизни должен уметь все, чтобы ни от кого не зависеть. Вот окажешься ты один в имении, первый умотал, куда подальше, другой только макароны варить умеет, чего будешь делать, с голоду помирать?
— Доставку закажу.
— Ох, испортила вас современная жизнь, — признал свое поражение отчим. — Никакой морали с этими доставками еды. Еще скажи, что и штаны тебе приедут зашьют?
— Если есть муж на час, то должна быть подобная женская услуга, — задумался я, — так что да, дядя Коля, если у тебя есть деньги, можно быть абсолютно безруким.
— Все равно это как-то неправильно…
Тишка, который последние сто лет провел в информационном вакууме, ловил каждое наше слово. И, к слову, так увлекся, что вместо пары килограмм картошки в самое короткое время начистил полную десятилитровую кастрюлю (самую большую из купленных), с горкой.
— Следующий год будет не годом животного, — философски заметил отчим, — а одного известного корнеплода.
