— Куда ты отправляешься?
Есугэй посмотрел на бело-синее небо.
— Куда позовет война.
Таму почувствовал сильный приступ зависти. С момента начала своего обучения он жаждал покинуть родной мир. Мальчик чаще размышлял о других мирах, пылающих в глубоком космосе звездах, сражении с настоящими врагами, чем о тренировочных дронах и спарринг-партнерах.
Есугэй ободряюще взглянул на него.
— Мы с каждым циклом принимаем все больше чогорийцев. Вскоре превзойдем в численности терран. Возможно, недостойно говорить об этом, но я предвкушаю этот день. Все-таки Хан один из нас.
— Он родился не здесь.
— Неважно.
Таму задумался над словами Есугэя.
— А они проходят такое же обучение?
— Терране? Сомневаюсь.
— С ними просто сражаться?
— Довольно просто.
Есугэй искоса взглянул на него.
— Конечно же, все мы теперь вместе. Все объединены под одним Троном.
Таму снова посмотрел на равнины.
— Я могу только представлять Терру.
— Не исключено, что ты ее увидишь.
— Если переживу Вознесение.
— Я же сказал тебе. Ты переживешь.
Таму напряг мышцы груди, тяжело вдыхая и чувствуя боль в ребрах.
— Жду не дождусь.
— Терпение, — сказал Есугэй, положив руку на плечо Таму. — Работай. Учись. Живи. Воспользуйся этим временем. Как только окажешься в орду, оно будет посвящено исключительно войне.
Таму говорили об этом много раз. И это всегда тревожило его.
— Тогда мне интересно, зачем они заставляют нас учить так много.
— Это важно, — сказал Есугэй. — Я рад, что ты — поэт. Только поэты могут быть истинными воинами.
— А терране думают так же?
Есугэй засмеялся.
— Не знаю, — ответил он. — Однажды ты встретишь такого. Тогда и спросишь.
Дверь открылась, и Харен шагнул вперед. В комнате было темно, и только лучи оранжевого света с неонового ночного неба давали хоть какое-то освещение. По бронестеклу окон стекали струйки дождя. Он шел уже долгое время. Казалось, в Имамдо дождь никогда не прекращался.
Мужчина за письменным столом взглянул на вошедшего Харена.
— Харен Свенселлен? — спросил он.
Харен щелкнул каблуками и вытянулся.
— Сэр.
Мужчина оглядел Харена с ног до головы. У него была серая кожа и усталый вид. Правую щеку пересекала блестящая аугметика, плотно закрепленная под челюстью. Один глаз сверкал мягким красным светом, второй был настоящим.
— Твое пребывание здесь подошло к концу, — сказал он. — Ты готов к службе?
— Готов.
Харен преисполнился гордости. Первый этап — отбор, физическая подготовка — был пройден. Он чувствовал себя сильным. Его худые юные руки и ноги закалились, грудь стала шире. Далее последуют генетическая терапия, психологическая подготовка и, наконец, имплантаты, которые сделают его воином Легиона.
Мужчина опустил глаза на стол. По его отражающей поверхности пробежались руны.
— Двадцать шестой из тридцати двух в своей учебной группе. Она была хороша, тебе ничего стыдится.
— Благодарю.
— Но это ставит нас перед проблемой.
Харен почувствовал укол тревоги. Что-то в сухом, резком голосе человека заставило его вдруг нервничать.
— Лунные Волки собирались выбрать тебя, но это ничего не значит, пока они не пришли за тобой, — сказал мужчина. — Они превысили контрольные цифры, что непросто. Другие Легионы не были настолько успешны. Некоторые из них недоукомплектованы. Если бы ты стал двадцать пятым или выше, тогда было бы иначе, но в данном случае…
Харен настороженно слушал. Он вспомнил эмблему волка и луны на наплечнике космодесантника. За минувшие с тех пор годы она попадалась ему на глаза тысячу раз, изображенная повсюду: на учебном оборудовании, в лазаретах, тактических аудиториях, спальнях. Он начал видеть ее во сне.
— Ты сделал все, что необходимо, — методично и спокойно продолжил мужчина. Харен почувствовал, как начинают гореть щеки. — Перераспределение случается. В этом нет ничего постыдного.
Перераспределение. Слово потрясло Харена. В ушах гремела кровь. После стольких лет суровых тренировок в подготовительном комплексе он должен был понимать о недопустимости возражений, но слова все равно вырвались из него.
— Я не хочу, чтобы меня переводили, — заявил он.
Человек резко поднял уставшие глаза — карий и красный — на него. Тонкая бровь чуть поднялась.
— Мы здесь, чтобы потакать твоим желаниям, Свенселлен?
— Нет, сэр.
— Так мы для этого здесь — потакать желаниям наших кандидатов?
— Нет, сэр.
— Других тоже переводили. Думаешь, что они чувствовали себя иначе?
— Сомневаюсь, сэр.
— И ты думаешь, мы хоть для кого-то устраивали особенное распределение?
— Нет, сэр. Извините, сэр. Я…
Человек опустил глаза. Харен замолк.
«Не хватило одного места. Одного».
Мужчина провел парой пальцев с металлическими насадками по столу, рассеянно передвигая вверх и вниз столбики рун по реагирующей на прикосновение поверхности.
— Через две недели ты отправишься на Луну. Дальнейшая переброска будет организована там. Ты пройдешь оставшуюся часть тренировочной программы с твоим новым Легионом. Они получат все данные о твоих достижениях у нас. Тебя хорошо примут. Наши подопечные ценятся.
Харен едва не выпалил очередной протест.
«Разве нет выбора? Другого выхода? Я могу заново пройти испытания? А вообще это допустимо? Я изучил доктрину, методы, прошел боевую подготовку …»
Казалось, человек прочел его мысли и перестал двигать руками.
— У тебя есть по меньшей мере десять лет, прежде чем ты будешь готов вступить в боевую роту, — сказал он. — Тебя подготовят. В будущем ты даже не вспомнишь об этом случае.
Наверное, это было любезностью с его стороны. Харен втянул воздух через ноздри, выпрямив спину и не шевеля плечами. Он чувствовал себя отвратительно.
— Спасибо, сэр, — сказал он. — А это… это разрешено?
— Да. Ты приписан к Пятому Легиону.
Пятый Легион. Белые Шрамы. Загадочные дикари.
«Могло быть хуже: Волки Фенриса, например или же Псы Войны. И все же Белые Шрамы…»
— Я ничего не знаю о Пятом, — сказал Харен.
— Узнаешь. На Луне к вам присоединится офицер-связист, но прежде ты должен взяться за учебу.
Харен не двигался с места, потеряв дар речи. Мужчина снова посмотрел на него.
— Тебе что-то еще нужно? — спросил он.
— Я не знаю, — ответил Харен — Вы мне не расскажете?
Мужчина секунду подумал. В его аугметике что-то щелкнуло, словно часовой механизм.
