— Сеньор де Карраско, это мистер Стерлинг.
— Мы знакомы, — произнёс мой военный министр.
— Мистер Стерлинг, как и все его люди, выразил желание остаться жить в нашей Республике. Я считаю, что у него есть навыки, которые могут быть нам полезны. НО решать вам.
— Я понял, господин президент. С вашего позволения я бы хотел задать мистеру Стерлингу несколько вопросов.
— Конечно, сеньор де Карраско.
Этот Стерлинг действительно очень опытный вояка, он точно будет не лишним. Конечно, сразу его никто командиром не сделает, пусть пока потянет лямку простого солдата или егеря, а потом кто знает, может и сделает карьеру в нашей армии.
С точки зрения облей двадцать первого века, это полная глупость: брать на службу вчерашних врагов, но здесь в веке девятнадцатом, это пока еще совершенно обычная вещь.
Весь отряд Стерлинга решил присоединиться к нашей армии, а вот с командами китобойных шхун оказалось интереснее. Я думал, что они захотят вернуться к своей деятельности, но это желание выразила едва ли половина моряков. Остальные хотели разного, несколько человек даже попросились работать на заводах Луки и Фултона. НА них очень большое впечатление произвели паровые машины и дирижабли.
Я лично занимался американцами, потому что у нас пока еще не было судей, ни одного, так что кроме меня больше некому. Надо будет этот вопрос решить, причём максимально быстро, населения у нас становится всё больше, наверняка и различные преступления скоро станут обыденностью, как ни печально это звучит.
Как показала история, можно сколько угодно раз пытаться строить общества разной степени идеальности, построенных на различных принципах, человек остается человеком. Всегда найдутся те, кто решит что законы, это не про него. Даже здесь, в нашем крохотном мирке таких было предостаточно: сначала Попандопуло с дружками, а потом целая банда.
Так что, моё решение отложить выстраивание судебной системы на потом, оказалось вредным. Судьи нужны уже сейчас. А так как взять их пока неоткуда, я решил прибегнуть к опыту советских времён, а именно к народным судьям. Коими должны стать наиболее авторитетные граждане республики, кроме меня естественно. Работать они будут на общественных началах и в дополнение к основным обязанностям.
И судей этих я решил сделать народными по настоящему, решить, кто это будет должны избиратели Калифорнии на первом в нашей истории референдуме.
Подготовить это эпохальное событие я поручил нашему премьер-министру сеньору Аргуэльо. Он должен будет составить список кандидатов в судьи и организовать весь процесс голосования.
Я решил пока ограничить количество судей тремя. Тридцать кандидатов должны были отвечать тем же требованиям что и кандидаты, но было одно маленькое ограничение. Сеньор Аргуэльо очень удивился, когда я его поставил.
Судьей не может быть служитель культа, ни католический, ни православный, раз уж в Библии сказано: кесарю кесарево, а Богу богово, то надо это соблюдать, к тому же у нас по конституции церковь от государства отделена.
Само собой, что никаких полномочий в чисто индейских поселениях, ведущих традиционный образ жизни, наш народный суд иметь не будет. Там по-прежнему законом будет слово их вождей. Другое дело если преступление затронуло кого — то из переселенцев и индейца. Тут уже суд и вожди будут решать кто прав, кто виноват, и назначать наказание.
В моих планах было создание отдельного "комитета по делам национальностей", который в будущем и займется взаимоотношениями между племенами и республикой.
Проведение референдума мы решили назначить на первое мая, всё-таки помимо этого и у его организаторов и кандидатов и участников масса других дел.
Например, я должен был принять верительные грамоты у нового японского посла и познакомится с вновь прибывшими японцами.
* * *
Наша последняя экспедиция в Японию оказалась наиболее короткой по времени. Всего около четырёх месяцев понадобилось Плетневу, а это он командовал экспедицией, чтобы добраться до островов, выполнить мои поручения и вернуться.
Меня приятно удивило то, что экспедиция увенчалась полным успехом. Господин Танака, едва корабли прибыли в Нагасаки, сразу же отправился в Эдо на прием к сёгуну Иэнари.
Тот благожелательно принял Танаку и сопровождавшего его Плётнева.
— Господин президент, Ваше Высочество, господин министр иностранных дел — нарочито важно заговорил Плетнев, обращаясь ко мне, Аяхито и маркизу де Кампо Аллегри — разрешите вам представить господина Макото, нового посла Японии в Калифорнийской республике и полковника Дэнку. Сёгун Иэнари лично просил меня назначить полковника командиром нового японского полка.
Вообще-то, представлять японских гостей Плётнев ну никак не должен был. Ему это не совершенно не по чину. Этим должен был заниматься или мистер Шварц, первый временный посланник Калифорнии в Японии или господин Мусаку, бывший секретарь посла Танаки, который исполнял его обязанности.
Но у Шварца уже на рейде Сан-Франциско начался аппендицит, прямо сейчас Мария Мануэла готовит его к операции. Поэтому ни Шварца, ни первой леди республики тут нет.
Господина Мусаку здесь тоже нет. И это совсем трагическая история.
Когда стало ясно, что Танака возвращается в Японию, господин Мусаку решил, что это его шанс из простого секретаря превратиться в посла. По его просьбе Танака свалил на своего секретаря практически всю работу, связанную с посольством, Мусаку стал активно изучать основные языки Калифорнии, даже наречие олони и заводить знакомства.
Когда его патрон отбыл, Мусаку силами наших японских солдат, построил целый комплекс зданий для двух театров и их трупп, а также будущий дом японской культуры.
В общем, некогда скромный секретарь стал в Калифорнии по настоящему своим. И для него стало настоящим шоком то, что из Японии прибыл новый посол. И вот тут Мусаку сделал большую глупость. Будучи самураем, он решил, что его честь задета и не придумал ничего лучше кроме как сделать харакири.
После которого незадачливый секретарь остался жив, этот ритуал выполняется вдвоем, второй должен снести самоубийце голову. Но Мусаку решил, что он настолько крут, что сам справится.
Живот-то он себе вспорол, но тут в его кабинет не вовремя зашла наёмная уборщица из числа наших олони. Увидев такую картину, она не стала вникать в особенности самурайской культуры и бросилась за помощью.
Японское посольство находилось у нас прямо рядом с больницей, так что Мусаку спасли. В этот момент его оперирует мэтр Абенамар, который вообще-то тоже должен был встречать японцев.
Вот такие два медицинских случая и привели к тому, что честь представлять наших японских гостей выпала Плетневу, который к моему удивлению наловчился бегло болтать на японском. Сам-то я в этом языке был, как говорится ни в зуб ногой.
Раскланявшись со своим наследным принцем, по этому случаю одетому в традиционные японские одежды и поздоровавшись со мной, японцы вручили подарки от императора и сёгуна, я отдарился оружием.
Я решил, что в качестве подарков буду использовать именно оружие, а именно однозарядные пистолеты системы Тамтакоса — Лемтакиса. Не простые, конечно, а обильно украшенные золотом, серебром и гавайским жемчугом. Стрелять из них было жутко неудобно, а вот в качестве подарков они смотрелись превосходно.
Эта встреча, как и в случае с Аяхито и первыми японскими курсантами также состоялась на городской площади Сан-Франциско. Но в отличие от первого раза, на площади перед двумя церквями и президентской резиденцией ровными шеренгами выстроились наши японцы.
Они выгодно отличались от своих соплеменников, которые хоть и были такими же воинами, но по сравнению с моими солдатами, смотрелись как-то опереточно.
На посла Макото и, особенно, на полковника Дэнку вид моих японцев произвёл большое впечатление. Правда, потом уже мне рассказали, что Дэнку выговорил Есикаве за то, что тот предпочёл родовой меч сабле. Наш полковник был хорошо известен своим горячим нравом. Это отличало его от остальных японцев, и в результате у них состоялся поединок.
