разрешил взглядом, и она попыталась засунуть его себе в рот. Ротик у нее был маленький и я, чуть хмыкнув, увеличил его. Ровно на столько, чтобы туда прошла головка. Такого душевного минета я давно не помню. Мне даже стало интересно, я залез в ее голову — захлестнуло нежностью, заботой, желанием, чтобы мне было хорошо. Я милостиво кончил ей в рот, попутно настроив ее на оргазм. Она подняла на меня такие шалые глаза, что я тут же повалил ее на спину и с двадцать минут долбил как паровоз, только попискивание снизу доносилось. Пара оргазмов у нее прошла уже без моей эзотерической помощи.
Потом я спросил ее, что она чувствовала, когда я вчера брал у нее энергию.
Она сказала:
— Я ушла достаточно далеко. Вдруг почувствовала, что ты забираешь мою суть. Ты — мой Хозяин и имеешь на это право. Я постаралась как можно больше открыться для тебя, но мне стало очень плохо — я почувствовала внутри пустоту. Тем не менее, я не закрывалась от тебя, как вдруг через ноги, стоящие на земле, я почувствовала, что в меня врывается энергия от травы и деревьев. Сначала у меня просто не было сил ей сопротивляться, а потом я поняла, что эта энергия моя — Лес вокруг меня стал мне как бы родным и поддерживал меня.
Я спросил:
— Это было только в каком-то определенном месте?
Она на секунду погрузилась в себя и ответила:
— Нет, пожалуй, мне кажется, что сейчас я могу брать ее практически всюду, где есть живая природа.
Интересно… мне этот источник не доступен. Я внимательно пригляделся к ней и увидел, что ее внутреннее наполнение из того, что в ней было раньше, превратилось в изумрудно-зеленое переливающееся свечение. Ай да Лейка…
Тем временем охотничий рожок послышался значительно ближе.
— Что это? — спросил я.
— Это графская охота, — испуганно прошептала она, — надо прятаться! Рожки слишком далеко, и я не пойму, кто охотится — граф или его сын. Если граф, то еще ничего, а вот если его сын, то плохо. Были случаи, что, если он недостаточно убивал животных, то травил собаками крестьян или рыбаков. А один раз, когда был особенно зол, отнял в одной деревне всех детей от пяти до десяти лет и, пустив всех их по полю, затравил собаками. Правда, рассказывали, что он недавно на одной из охот сломал себе шею и умер, но я не знаю, правда ли это. Мне кажется, не стоит проверять.
— Не волнуйся, нам с тобой просто некуда бежать. Если они охотятся, то на берег моря они не пойдут, а если у них собаки, то все равно нас вычислят. И тогда лучше встретить их здесь, у воды, чтобы можно было уплыть, если что. Так что не будем дергаться, давай-ка поедим.
Про себя же я подумал: «Графский сын — милый мальчик, ну, посмотрим, каков он на вкус». Откуда у меня взялась уверенность, что я в состоянии решить проблему — не знаю, просто мне вдруг подумалось, что бояться должны меня, а не я.
Вот что значит местное воспитание — она явно не была со мной согласна. Но я — ее Мужчина, ее Хозяин — ни слова возражения в ответ. Безоглядное доверие. Я сказал «кушать» — значит, кушать.
Чтобы не быть рядом с тем местом, где убили ее брата, мы перебрались на поляну, находящуюся недалеко. Она шустро развела костер, и мы даже успели позавтракать крабом, который беспечно залез в ловушку, когда на поляну выскочили четыре огромные полусобаки-полутигра. Короче, хрень какая-то, страшная до жути. Вспомнилось и название этого животного из какого-то фильма — волколак. А что, вполне подходяще.
Просканировав их ауру, я увидел клокочущую бурую ярость убийства. Заменить ее на свою было делом нескольких секунд. Причем, у трех я заменил на серую, а у одной Лея — на зеленую. Ай да девочка! Собаки-волколаки сначала покрутились вокруг нас, а потом попытались зализать нас до смерти и, в конце концов, улеглись так, чтобы касаться нас своими боками. Хорошие песики. Да нет, не песики, пожалуй, интеллекта у них поболе, чем у некоторых людей.
Лея, чтобы не быть совсем обнаженной, постоянно куталась в обрывки своего платья, которое она принесла с места несостоявшегося изнасилования. Глядя на нее, я подумал, что негоже подвергать ее риску, после чего велел сесть на «ее» волколака и ехать в лес. Ну, и быть начеку, естественно. Опять ни слова возражения с ее стороны, хотя она явно совершенно не хотела со мной расставаться. Я решил объяснить свое желание и показал, что хочу, чтобы она уехала, поскольку волнуюсь за нее. Искренне не ожидал от нее такой захлёстывающей волны любви и благодарности: оказывается, за нее еще никто никогда не волновался. Все-таки в эмпатическом способе общения есть свои плюсы. А когда я показал, что в случае схватки, она может стать для меня «слабым звеном», она мгновенно оседлала верхом зверя и через секунду лишь колеблющиеся кусты показывали то место, где они только что стояли. Кстати, еще одно порадовало — как бы быстро и далеко она не уезжала, канал связи был такой мощный, что создавалось ощущение, будто она рядом. Чтобы не отвлекаться, я поставил ее «в дежурный режим», то есть она могла связаться со мной только в случае сильных эмоциональных потрясений.
Я опер спину на одного из волколаков и стал ждать, пытаясь настроиться на него не как на зверя, а как на разумное существо, могущее стать мне другом. Два других волколака примостились рядом. На всякий случай я поставил их в режим своей охраны, поскольку тот, с кем я «общался», прикрыл глаза и, кажется, ушел в транс. Похоже, у меня стало получаться! Волколак осторожно стал для меня раскрываться. Я был прав — это совершенно разумные существа, со своими незыблемыми правилами, законами и понятиями. Это стайные животные с жесткой иерархией, однако, при этом отдельные личности. «Ячейкой» их разума была стая — они все были в курсе того, что происходит с каждым из их ячейки, однако этим дело явно не ограничивалось — о каких-то событиях они могли общаться всем родом. В принципе, они были расположены к человеку и не считали его добычей, однако был
