Прошу всех сохранять спокойствие. Сейчас мы допросим того человека, после чего он будет отдан на ваш суд.
Толпа одобрительно зашумела, а Миша, украдкой переведя дух, принялся проталкиваться к воротам. Здесь ему делать больше было нечего. А после высказываний майора необходимости оставаться в штабе он вообще больше не видел. Те бумаги, что лежали в его сумке, парень предпочёл отдать уряднику. Ловко проскользнув к выходу, Мишка уже хотел ввинтиться в толпу, чтобы исчезнуть с глаз, когда вдруг народ раздался в стороны и седые, кряжистые мужики, отцы семейств, не боявшиеся ни погоды, ни зверья, начали снимать шапки, кланяясь ему в пояс.
— Вы чего? — растерянно спросил Мишка, едва справившись с голосом. Ничего подобного он не ожидал.
— Спаси тебя Христос, Михаил, — гулко пробасил пожилой мужик, староста соседней деревни. — От всего народа! Не позволил невинным без отмщения остаться.
— Господь с вами, соседи. Одним миром живём, — нашёл в себе силы ответить Мишка, поклонившись в ответ.
Толпа раздалась, освобождая ему проход, и парень, вертя головой и кивая в ответ всем подряд, поспешил своей дорогой. Наблюдавший за этой сценой полковник растерянно усмехнулся и, многозначительно посмотрев на майора, решительно зашагал в сторону гауптвахты. Добравшись до участка, Миша перевёл дух и, тряхнув головой, решительно направился в кабинет урядника. Толстяк снова корпел над какими-то бумажками. Увидев парня, он с явным удовольствием отодвинул их в сторону и, расправив усы, спросил:
— Что там на улице?
— Едва до бунта не дошло, дядя Николай, — растерянно усмехнулся Мишка. — Да ещё майор какой-то нашего полковника подбивал караул вызвать, чтобы толпу разогнать. В общем, ещё чуть, и до стрельбы бы дело дошло.
— Знаю, — презрительно усмехнулся урядник. — Думаешь, чего я тут сижу?
— Ну, вам лучше знать, — растерялся Мишка.
— Да потому что с толпой той сладить не смогу. Озверел народ. Более дюжины безвинно убитых. Признаться, если б не ты, висеть бы всем нам вместо тех бандитов.
— Да бог с вами, Николай Аристархович, — отмахнулся парень.
— Нет, Миша. Это правда. Не простили б нам столько смертей. А что мы сделать можем? Таких следопытов, как ты, среди моих нету. Благо с тех пор, как ты у нас оружейником стал, всегда могу на тебя сослаться. А иначе быть беде, — вздохнул толстяк так, что стол закачался.
— Что, неужто так и говорили, что меня в тайгу отправили? — не поверил парень.
— Угу, — нехотя кивнул урядник. — Ты уж прости, Мишка, но другого выхода не было. Народ в глаза спрашивает, что власть делает, а мне и сказать нечего. Вот и пришлось.
— Да бог с ним, дядя Николай, — отмахнулся Мишка, мысленно проиграв всю ситуацию. — Главное, дело сладилось. Только, не обессудьте, в следующий раз я никого живым сюда не поведу. Лишнее это. Вон, чуть до бунта не дошло. А что там за майор такой гонористый объявился? Не видел его раньше.
— Из разведки прислали. Вечерним литерным приехал, — скривился урядник.
— Ну, значит, правильно я не стал там ничего отдавать, — ехидно усмехнулся парень, выкладывая на стол стопку бумаг и пару тетрадей в кожаном переплёте.
— Что это? — насторожился толстяк.
— Бумаги, которые я в их пещере собрал. Пусть у вас побудут.
Про то, что успел большую часть прочесть и сжечь офицерские патенты, Мишка благоразумно промолчал. Английский он знал ещё в прошлой жизни, так что, кроме некоторого неудобства в восприятии, других проблем не возникло. Помня, что к аристократам в этом времени отношение особое, парень решил максимально осложнить фигуранту жизнь. Без этих бумаг он никто и звать его никак, а значит, после допроса ему прямая дорога на виселицу.
Мрачно оглядев бумаги, урядник хмыкнул и, покачав головой, проворчал:
— И слова не разберёшь. Всё не по-нашему писано.
— Британцы. Оба. Братья. Охотники серьёзные. По всему видать, в разных странах охотились.
— С чего так решил? — быстро спросил толстяк.
— Экипировка у них серьёзная. Такую годами подбирают и под себя переделывают. Мои патронташи помните? Под каждый ствол свой, чтобы не перекладывать и не путать. Вот и у них так, только лучше.
— Небось, себе всё оставил, — понимающе усмехнулся урядник.
— Что с бою взято, то свято, — ответил Мишка поговоркой из своей прежней жизни и осёкся, не зная, существует ли она в этом мире.
— Это верно, — неожиданно поддержал его урядник.
— Вот и я так решил, — усмехнулся парень. — В общем, мужики непростые. А уж когда он с перепугу и от боли принялся вопить, что офицер, тут вообще всё понятно стало. Такое только у британцев осталось, что любой за деньги может офицерский патент купить.
— Господи! Ну откуда ты всё это знать-то можешь? — изумлённо вздохнул урядник.
— Так говорил же, дядя Николай. Книжки всякие люблю, — развёл парень руками. — Даже на заимку несколько штук увёз.
— Да бог с ним. Это я так, от удивления, — отмахнулся толстяк. — Что теперь делать собираешься?
— Хозяйством пока займусь, — пожал Мишка плечами. — Охоты нет, так что в тайге делать нечего. Вот уж осенью надолго уйду.
— Вот ведь леший, — с добродушной улыбкой фыркнул урядник. — Тебе волю дай, так ты вообще из тайги бы не вылезал.
— Хорошо там. Спокойно, — кивнул парень с мечтательной улыбкой. — Вы мне вот что скажите. Как народ про то, что я пленного поймал, узнать сумел?
— А чего тут непонятного? Ты ж его за шкирку, словно кота нашкодившего, притащил. Вот народ и вскинулся, — развёл толстяк руками. — У тебя теперь авторитету, парень, раза в три поболее, чем у всех нас, вместе взятых, будет. Небось, люди в пояс кланялись, когда видели?
— Было такое, — смутился Мишка.
— А ты не смущайся, — одобрительно усмехнулся урядник. — За такое дело тебе теперь всё простят. Народ у нас добро помнить умеет.
* * *
Уже дома, плотно поужинав и не спеша попивая чай, Мишка прокручивал в голове события этих суматошных дней, пытаясь понять, что снова сделал не так. Но, к собственному удивлению, сообразил, что всё получилось как нужно. Даже его противостояние с неизвестным майором пришлось, что называется, в кассу.
Больше всего его напрягало то, что все попытки уравняться с общей массой закончились пшиком. Как ни крути, а менталитет человека конца двадцатого века не спрячешь. Ну не привык он кланяться непонятно кому и выслушивать оскорбления от всяких зажравшихся снобов. Сам Миша привык оценивать людей не по родословной, как породистых собак, а по мастерству и профессионализму. А прежде всего по тому, каков сам человек.
Так что его изначальное желание незаметно влиться в местное общество накрылось медным тазом. Но, с другой стороны, то, что получилось, не так уж и
