каждого — арабского, японского и тупи-гуарани. И… планировал их ставить под присмотром Якова Ивановича Стрешнева, личного менталиста Ярослава Третьего!
Если бы не клятва Даром Мирославы Михайловны, полученная еще до «командировки» в Халифат, то я бы вспомнил аргументацию Великого Князя Вячеслава и запаниковал. А так задвинул все сомнения куда подальше, выпил алхимическую бурду, которая, по утверждению специалистов, должна была минимизировать побочные эффекты насилия над разумом, решительно снял браслет, защищающий от ментальных воздействий, передал на хранение Варе и вопросительно уставился на менталистов.
Их реакция не заставила себя ждать — они скинули нам на коммы тексты стандартных клятв Даром, дали время их добросовестно проанализировать, дождались четырех официальных согласий на установку языковых матриц именно на таких условиях и пообещали не проводить никаких воздействий сверх оговоренного.
Следующие минут сорок с небольшим я провел в широченном кресле со спинкой, опущенной градусов на сорок пять — полулежал с закрытыми глазами и «наслаждался» процессом «загрузки» знаний в подсознание. Вернее, тихо сходил с ума не только от обещанного многоголосого шепота на самой грани восприятия, но и от калейдоскопа разноцветных вспышек перед внутренним взором, слабой пульсирующей боли в периферийных энергетических каналах височной, теменной и затылочной частей головы, запаха тухлого мяса и вкуса мела! Впрочем, стоило лингвисту убрать ладони с моих висков и развеять заклинание, как все негативные ощущения, кроме легкой заторможенности сознания, исчезли. Правда, проснулся неслабый голод, но эта побочка давно используемой процедуры считалась нормальной, так что мне молча протянули стакан высокоэнергетического коктейля и пластиковый контейнер, забитый бутербродами со свежайшей ветчиной.
Последняя меня и зарубила. В смысле, выключила из реальности минут на двадцать-двадцать пять. Зато потом я, осоловевший от сытости, вернулся в реальность и смог понаблюдать за процессом со стороны. На Янке, решившей изобразить вторую подопытную мышку. Не скажу, что это было интересно, но отмечу, что личный менталист Императора отрабатывал обещание без дураков — да, поддерживал одно-единственное заклинание, контролирующие работу коллеги из МИД-а, но, по моим ощущениям, выкладывается как бы не больше него. Впрочем, это было более чем логично. Ибо одна из формулировок их клятв Даром подразумевала не личную, а коллективную ответственность за появление любых «закладок». А погибать смертью храбрых, но очень тупых Стрешневу однозначно не хотелось.
Кстати, именно этот нюансик процедуры окончательно убедил меня в том, что установка языковых матриц, созданных специалистами МИД-а, не в пример безопаснее и разумнее, чем «абы чего» работы каких-нибудь «левых» менталистов или зубрежка языка по старинке…
…С кафедры иностранных языков мы вышли минут за пятнадцать до звонка на большую перемену и быстрым шагом отправились в ближайший ресторан для преподавателей. Ибо мы с Янкой уже переварили и бутерброды, и коктейли, поэтому жаждали нормально пообедать, а Лапина с Истоминым были готовы поддержать этот порыв. Пока шли по безлюдным коридорам, я отписался Задорожному со товарищи и предложил составить нам компанию. Как и следовало ожидать, парни согласились влет, так что я сообщил, куда намыливаюсь, получил ответ «Скоро будем…» и невесть в который раз за последний час перечитал сообщение Незаменимой, сбросившее с плеч самый неподъемный камень:
«Мой господин, помощь оказалась нелишней: процесс ускорился, вроде как, „раза в полтора“ и теперь выглядит самым настоящим чудом. В общем, не рвите себе душу — все будет… даже не „нормально“, а великолепно!»
Потом какое-то время ломал голову над вариантами благодарности Замятиной, Шаховой и Волконской за спасение моей матушки, придумал два из трех и был вынужден отвлечься, ибо оказался в ресторане, где требовалось взять на себя еще одно бремя выбора.
Тут особо не задурялся — попросил чем-то загруженного администратора проводить нас в отдельный кабинет на двенадцать-пятнадцать персон, первым двинулся следом и, конечно же, предупредил, что к нам подойдет еще восемь человек. Администратор оказался далеко не дураком, поэтому в помещении, в котором мы вскоре оказались, обнаружилось два стола — для нас, дворян, и для нашей свиты. Вот мы и разделились — Лапина с Истоминым притормозили у того, который располагался ближе к двери, а мы с Янкой прошли к дальнему. Она, конечно же, устроилась у окна и выглянула на улицу, а я, опустившись в соседнее кресло, развернул голограмму электронного меню, нашел вкладку с первыми блюдами и, не раздумывая, выбрал две порции самого наваристого супа из имевшихся в списке — гуляша.
Зыбина, подключившаяся к процессу чуть позже, тоже не скромничала — набрала еды на пару взрослых мужчин, добавила в заказ требование нести холодные закуски по мере готовности и, не став ждать прихода официанта, отправила наш сводный файл на сервер кухни…
Обсуждать что-либо серьезное мы, естественно, не собирались, так что следующие несколько минут обсуждали наклевывавшиеся проблемы в учебе, вызванные систематическими пропусками занятий. Нет, я особо не переживал, зная, что нагоню класс за неделю-полторы не особо напряженной работы над уже пройденным материалом. А сестренка, не обладавшая настолько развитой памятью, основательно дергалась. Слава богу, в какой-то момент на пороге кабинета нарисовался Леня Соколов и, в мгновение ока оценив обстановку, возмущенно заявил, что мы — самые бессовестные личности, когда-либо рождавшиеся на Земле.
Я согласно кивнул, ибо жевал, а Янка сделала вид, что прячет под стол надкусанный бутерброд с семгой, и обиженно захлопала ресницами:
— Чего это вдруг⁈
Он объяснил. Вернее, начал объяснять. А когда увидел, что холодных закусок мы назаказывали… много, великодушно согласился сменить гнев на милость. Но был отодвинут в сторону друзьями, не собиравшимися тратить время на пустопорожнюю болтовню, и пролетел с выбором «самого теплого» места. Да и в мою ладонь вцепился самым последним. Из-за чего притворно расстроился, плюхнулся в последнее свободное кресло и, развернув меню, снова дал волю языку:
— Лют, ты уже начал трепетать от ужаса, или еще нет?
Я коротко кивнул их личным помощницам и телохранителям, только-только начавшим рассаживаться вокруг второго стола, а затем поймал взгляд записного шутника этой компании и «расстроено» опустил взгляд:
— Начал, конечно… Правда, пока не знаю, из-за чего, но ты ведь меня не оставишь в неведении, правда?
Он задумчиво потер подбородок, сделав вид, что раздумывает, делиться последними новостями или нет, но продолжить валять дурака не успел. Из-за Пашки Воронова — тот, пребывавший не в таком радужном настроении, выдал «военную тайну», что называется, без купюр:
— Ходят слухи, что тебя собрались проучить. За высокомерие, апломб и что-то там еще. Кто именно, где именно и как именно, мы пока не выяснили. Но уверены, что эти слухи появились не просто так…
Тут я жестом попросил
