Нехорошее тревожное предчувствие разлилось холодком по венам.
ЧП в офисе прямо накануне сдачи! Иваныч ипохондриком не был, и если он так резво в больничку поскакал, то действительно захворал и захворал в серьез. Не приведи Господь, если он сляжет. Все договоренности держались на нем. Повиснем мы, ох как повиснем. Будем вот так пищать да ножками в воздухе болтать, а сдать объект не можем, акты не подпишут. Нужно готовиться к худшему. Сколько в карантине инфекционных больных держат: месяц, два, а может полгода?
Я пошел в строительный штаб, где коллективно за большим столом в сотый раз проверяли документацию, правили ошибки, готовили новые документы. Рабочая рутина успокаивала.
Мои размышления прервал звонок на мой телефон. Из Москвы звонил Валера — водитель нашего шефа. Я зачем‑то включил громкую связь.
— Что делать? Владимир Иванович умер! Только что умер! У меня в машине умер! — кричал Валера в трубку.
— Вы до больницы доехали? — задал я встречный вопрос.
— Не еще. В пробке стою. Я окольными путями ехал, а тут встали.
— Он точно умер?
— Мертвее мертвого. Дыханья нет, сердце не бьется, глаза на свет не реагируют. У него глаза открыты. Я ему в глаза зажигалкой светил. Глаза у него стеклянные.
«Медик млять!» — подумал я.
— Валера, держи себя в руках, будь мужиком. Иванычу мы все многим обязаны. Езжай в ближайшую больницу. Вдруг у него кома. Такое бывает. Пусть его врачи посмотрят.
— Хорошо, хорошо! Конечно это кома. Тут рядом детская — я туда его. Примут его там? Как Вы думаете?
— Должны принять. Они не имеют права отказать в помощи.
— Да, да, да. Я уже еду. Сейчас по тротуару проеду.
Валера отключил телефон.
Сразу пришел второй звонок. Звонил финансовый директор — Семен. Включаю громкую связь.
— Александр, попробуй договориться на месте по отсрочке, постарайся объяснить. Денег не ждите, ни я, ни Гоша сегодня в банк не поедем. Тут все перекрыто. Выстрелы какие‑то. Не понимаю, что происходит. Но происходит, что‑то п–ц говенное.
Сеня, как же ты был прав тогда. Своими еврейскими мозгами уловил самую суть происходящего.
— Сеня, Иваныч умер.
— Как умер?
— Валера мне звонил только что. Иваныч у него в машине умер. Он его в какую‑то детскую больницу повез — она ближе всего.
— Иваныч? Ну как же? Ну что же?
И уже не мне:
— Девчонки, Владимир Иванович говорят, что умер. Срочно звоните Валере. Оля, где моя машина? Как водитель уехал? Сам что ли?
— Да Ё–П-Р–С-Т. Мой чмудак машину перегонять на другое место поехал. Я сейчас сам быстренько смотаюсь, своими глазами все посмотрю. Я знаю, где это, — это Семени говорил уже мне.
— ОК. Дерзай. Только отзвонись обязательно.
— Ага.
Связь прервалась.
На счет быстренько я не сомневался. Сеня свое мужское эго проявлял через исключительную резвость в вождении автомобиля, компенсируя этим рыхлую конституцию, узкие плечи и женские бедра. К тому же недавно он купил новенький кроссовер Infiniti FX 45. Так что разбегайтесь кто куда. Сеня — это единственный человек, в машине которого меня укачивало.
Я посмотрел на оторопевших коллег. Ну и денек начинается.
Ко мне сразу обратился наш начальник участка:
— Как думаешь, чего это вообще такое? Что теперь со сдачей то будет?
Так, предчувствие того, что ситуация действительно серьезная и ничем хорошим это не грозит, есть не только у меня.
— Не сыте мужики, прорвемся! — ответил я, а что я мог еще сказать.
Все дружно закурили.
Начался хаотичный обмен мыслями по поводу мартышек, болезни шефа и сдачи объекта. Наивные, мы боялись сроки провалить. Разброс мнений был весьма широк. Мы вместе с моими коллегами и двумя электронщиками приводили догадки, строили гипотезы, делились жизненными историями и сомнительными байками. Нет смысла даже вспоминать это словоблудие. На самом деле все было намного проще и страшнее.
Следующий звонок из Москвы пришел уже ближе к полудню.
Голос у Семена был такой, как будто он всех родственников похоронил:
— Саша, я в милиции сейчас. Тут такое твориться, что у меня просто начисто крышу сносит.
Сеня скатился на какие‑то всхлипывания.
— Да хватить блеять. Давай коротко и по делу. Толком скажи, что происходит.
— Саша, Иваныч жив.
— Ну, все классно. Можно выдохнуть. Валерка напутал.
— Нет, нельзя выдыхать. Валера умер.
— Чего?
— И не просто умер. Его Иваныч загрыз.
— Твою маму! Сеня, ты чего городишь.
— Ничего я не горожу. Я сейчас в милиции. Я час назад к больнице подъехал. Там машина шефа в опору рекламного баннера въехала.
Сеня поперхнулся. Раздались звон стекла о стекло и шумные захлебывающиеся глотки. Смен пил.
— Сеня, они в аварию попали?
— Нет, не это главное. Я подъехал, когда уже Валера мертвый был, а Иваныча связали.
— Чего за бред?
— Я их опознавал прямо там. Сейчас меня в милицию забрали.
— Да объясни ты толком, что произошло.
— Вот я и говорю. Мне мент сказал, что шеф Валеру зубами грыз. Там свидетелей куча была. Они как врезались. Сразу все к ним побежали. А там Валера орет и от шефа отбивается. Валера выскочить хотел, но только из двери смог выпасть, а шефа за собой следом вытащил. Он ему шею прокусил. Пока шефа оттаскивали, Валера мертвый оказался, и весь в укусах. Понимаешь? Милиция шефа наручниками сковала.
— Сеня, ты чего? Ты совсем снюхался, что ли? До субботы еще далековато, Семен.
— Чем угодно клянусь. Давай я оперу трубку передам. Он передо мной сидит, мои объяснения на компьютере печатает.
— Семен! Иваныч жив. Так?
— Так.
— Как он себя чувствует?
— Ты, что глухой? Он сейчас в обезьяннике в наручниках к прутьям пристегнутый. Совсем невменяемый. А Валера убитый, его в морг сразу повезли. При мне в пакет черный упаковали и повезли.
— Рыжему звонил?
— Сейчас подъехать должен.
— Пусть лучше этими делами Гоша занимается.
— Гоша уже едет.
— Что рыжий говорил?
— А чего говорил. Денег давайте, все нарисуем.
— Пусть она сначала прежние отработает. А то горазд корками махать: я — то, я — сё, контора — это сила, хозяева страны.
— Да понимаю я.
— Иваныча вылечим. Германия, Швейцария там клиники всякие. Валеру жалко конечно, но в состоянии аффекта всякое может быть. Сеня у меня сдача до конца недели. Заключение есть, но пока мы его не оплатим, оно будет не у нас. Напряги свои булки и сделай нам всем хорошо.
— Да сделаю я. А с Иванычем то что?
— Сеня для этого есть специалисты. Мы с тобой как ему помочь можем? У нас свои задачи. Иваныч оклемается, и что мы тогда ему скажем? Нет, ты лучше подумай, что он скажет нам.
— Хорошо, я сейчас его тестю позвоню. Академик все‑таки, должен знать, что делать. Рыжий с органами все решит.
