«Чтобы быть избранным, необязательно обзаводиться богом-покровителем, – произнес Магнус. – Тебя избирают потому, что ты – это ты».
«У тебя закольцованная логика», – заметил Джастин.
«О нет, – возразил Гораций. – А Мэй и вправду избранная, кроме того, совершенно не умеет это скрывать. А если бы ты соизволил заниматься как следует, а не отлынивать от дел, ты бы сам все почувствовал».
Но Джастина оказалось сложно убедить:
«Вы на Матушку Оран намекаете? У нее что, тоже амулет имеется?»
«Она хорошо обучена, – пояснил Магнус. – И очень опытна. Ей, чтобы скрывать свою сущность, амулеты не нужны. Впрочем, Матушка никого не боится, все делает напоказ, а еще за общение с высшими силами с людей деньги берет».
«А через нее действительно боги говорили?» – поинтересовался Джастин.
«Не совсем, – отозвался Гораций. – Имей в виду, что во вселенной обитает множество других существ».
Джастин удивленно присвистнул. А это что-то новенькое!
«А каких конкретно?»
«Вроде тех, с которыми ты каждый день разговариваешь», – строго отрезал Гораций.
Джастин намек понял и погрузился в размышления. А ведь он каждый день с воронами болтает, между прочим, в течение последних четырех лет. Иногда их присутствие раздражало, но в целом они превратились в главную его поддержку и опору. Что с ним будет без воронов, даже думать не хотелось, в общем, он теперь от них зависел. Воронов ему подарил Один, с которым Джастин нечаянно умудрился связаться. Джастин угодил в сети скандинавского божества, когда Один явился ему во сне и спас от разъяренных сектантов. Должок пришлось отдавать, и Джастин научился кое-чему, а еще – многое узнал. Вдобавок ему до сих пор удавалось избегать клятвы в верности. Принеся клятву, Джастин стал бы жрецом Одина. Выпутаться из переделки пока не получалось, но ради сохранения свободы Джастин пожертвовал исполнением своего заветного желания.
Появление хозяина гостиницы оторвало его от размышлений. Пройдоха умудрился в очередной раз нагреть их с ужином: еда в убогом отеле оказалась вполне сносной, но цены были запредельными. Однако выбор был невелик – на улице торговали чем-то явно несъедобным. К тому же счет оплачивало министерство Внутренней безопасности.
Они ужинали в молчании: Джастин перебирал в уме события сегодняшнего дня, а Мэй сидела напряженная и в полной боевой готовности. Ее взгляд обегал комнату в поисках возможной угрозы. Впрочем, она всегда вела себя подобным образом: замкнутая, суровая, рука готова схватиться за пистолет. Джастину лишь пару раз удалось увидеть Мэй другой. Уязвимой. Расслабленной. Такой она предстала ему в ту единственную ночь. Точнее, он ничего не увидел, поскольку свет они выключили. В те часы Джастин почувствовал, что Мэй изменилась. Стала мягче, податливей. Чуть ли не сдалась – и почти открылась ему. Но мгновение ушло, и теперь Джастин отчаянно тосковал по времени, канувшему в прошлое, хотя прекрасно понимал, что ждать особо нечего. Слишком опасная у них работенка…
Но самое главное – Мэй была приманкой в руках Одина.
Бог явился Джастину во сне и указал на Мэй как на избранницу. Назвал женщиной в короне из звезд и цветов. Джастин чудом избежал заключения сделки. Но Один ясно дал понять: если Джастин снова переспит с Мэй, то станет ему служить на веки вечные. Изрядно напуганный Джастин поклялся больше никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не ухаживать за Мэй и не добиваться ее близости. Он наговорил Мэй кучу гадостей, и та потеряла к нему всякий интерес. Джастин безумно переживал, да и обозленная и обиженная напарница ситуацию не улучшала, однако он утешал себя тем, что по крайней мере вышел сухим из воды.
После ужина Мэй вручила мелкому уличному оборванцу письмо, которое тот за небольшую плату отнес на борт грузового самолета Восточного Союза. Воздушное судно терпеливо ждало взлета в местном ангаре. РОСА с Багамами дел почти не имела, поэтому во время поездки пришлось задействовать ресурсы соседней державы. Борт ВС комфортностью не отличался, зато мог доставить пассажиров в любой пункт назначения. Ничего, в скором времени самолет унесет их обратно на родину, в лоно цивилизации, а ради этого Джастин был готов потерпеть неудобства.
В номере Мэй набросилась на Джастина с вопросами, не дававшими ей покоя с самой церемонии.
– Что это означало? – выпалила она, когда Джастин захлопнул дверь.
Мэй проверила замок и уселась в кресло, скрестив руки на груди.
– Что сказал Ле-Дьябль? Я разобрала слово electi. Насколько я понимаю, это «избранные».
Джастин кивнул, устроился в кресле напротив и налил себе рома. У него было несколько часов, чтобы осмыслить визит к Матушке, плюс его радовало, что в кои-то веки они с Мэй не спорят и не ругаются.
– Cave bellum electi. Бойся войны избранных.
– В смысле?..
Джастин отхлебнул из стакана. А почему бы не сказать ей правду? Он сейчас не при исполнении…
– Я сам не понял, – промямлил он.
– Гераки говорил, что боги заняты игрой, – напомнила Мэй. – А игра может перейти в войну, как ты считаешь?
Джастин неопределенно хмыкнул. Уже второй раз она упоминает Гераки!.. Для преторианки Гераки являлся обычным членом религиозной группировки, которой удалось укрыться от правительства РОСА. А ведь Гераки еще был пророком. Мэй не знала, что Гераки служил Одину, и не подозревала, сколько времени Джастину приходится проводить в его компании – ибо Одину удалось выудить у Джастина обещание учиться. Мэй думала, что Гераки – банальный информатор в подпольной организации, и Джастин не спешил ее разубеждать.
– Все зависит от угла зрения, – протянул он. – Возможно, с нами они играют в игру. А сражаются между собой.
– А зачем тогда она – или правильнее говорить: он? – сказала мне это? – недоумевала Мэй. – Зачем предупредила? Я не участвую в подобных забавах…
Джастин не сдержал насмешливой улыбки:
– Не участвуешь? Смотри, чем ты занимаешься…
– Я другое имела в виду. Я не связана с богами. И вороны у меня в голове не живут, как у некоторых.
«А я бы с удовольствием у нее в голове поселился», – заметил Гораций.
– Положим, что так. Но твое зачатие было жертвой кельтской богине смерти, – парировал Джастин.
Мэй недовольно скривилась.
– Я от нее освободилась, – отчеканила она.
– Но ты избранная, и твоего согласия никто не будет спрашивать. Разумеется, боги хотят привлечь тебя на свою сторону, – произнес Джастин и на мгновение умолк. – Собственно, об этом Ле-Дьябль и сказал. Inveni tuum deum. «Найди себе бога», – добавил он.
