Единственное, что удерживало Гаарза от решительных действий, — это жиденькое содержание миски, из-за которой шла борьба. Ибо даже его не слишком далекого ума хватало, чтобы понять, как легко выплеснуть столь драгоценную в этих условиях еду на и без того загаженные доски корабельного трюма.
Наконец сила возобладала над молодостью и энтузиазмом. Дернув чересчур сильно, Гаарз не только вырвал миску из рук нашего героя, но и вылил ее себе на лицо. Получилось крайне неудачно. В банде, которая верховодила в трюме каторжанской посудины, Гаарз и так находился отнюдь не на первых ролях, а тут и вовсе выставил себя посмешищем перед всеми.
Язвительный смех за спиной, сопровождающийся обещаниями вожака лишить самого Гаарза причитающейся ему доли отобранной у других еды, разбудил в его низменной натуре звериную ярость. И он, набросившись на Ренки, начал его душить.
Эх, бедолаге Ренки сейчас бы в руки шпагу ну или хотя бы кинжал… Да сгодился бы даже простой столовый ножик, а то и вовсе щепка. Он был обучен отстаивать свою жизнь, но, лишенный чего-либо хотя бы отдаленно напоминающего клинок, мог только вцепиться в огромные руки Гаарза и скрести по ним изрядно отросшими за время заключения ногтями.
Горло сдавило, как клещами… Казалось, что даже позвоночник сминается под этими кошмарными, словно выкованными из стали пальцами. Перед глазами все плыло, и искра сознания уже почти было совсем померкла. Но тут Ренки уловил некое движение. Жуткое давление на горло пропало, и несчастный смог втянуть в себя первый, казалось бы состоящий сплошь из раскаленных иголок, но такой желанный вдох.
— Э-э-э, какого демона? Ты?! — услышал он словно бы сквозь туман.
— Беелд, пусть твои ребята впредь держатся подальше от парнишки. Ты меня понял?
Сказано это было как-то странно, словно слова произносились не совсем правильно.
— А не многовато ли на себя берешь, парень?
— Короче, я тебе сказал — от парнишки отвалить. Еще раз попробуете наехать, будете иметь дело со мной.
— Ты чё, типа нашел себе подружку? А может, нам вас обоих по кругу пустить?
— Следи за базаром, отрыжка помойная.
— Ах ты!.. Не слишком ли зарываешься? Нас тут одиннадцать, а вас меньше чем полтора: ты да твоя подружка…
— Но прежде чем вы сможете до меня добраться, я убью двух-трех из вас. И еще столько же искалечу. А калекам тут не выжить, значит, они тоже в скором времени станут трупами. Попробуй приказать кому-нибудь из своих пожертвовать жизнью ради твоей прихоти. А я посмотрю и посмеюсь.
Странно, но в этом голосе не было ни капли похвальбы, зато такая уверенность в собственных силах и в правдивости данного предсказания, что даже этот Беелд не посмел ничего возразить.
— Ну… Тогда спи вполглаза… — напоследок посоветовал вожак банды. Однако чувствовалось, что это даже не столько угроза, сколько попытка сохранить остатки своего авторитета.
— Я и так сплю вполглаза. — В голосе неизвестного сквозила усмешка. — Думаю, ты уже успел в этом убедиться.
Судно покачивало на волнах, что-то скрипело, шуршало и хлопало, невыносимо давя на голову. Ренки в изнеможении прислонился спиной к борту. Увы, но, когда пала пелена бесчувствия, вся мерзость его нынешнего окружения предстала перед ним во всей красе.
В трюме нестерпимо воняло давно не мытыми человеческими телами, испражнениями и рвотой. Грязь была везде… Липкие доски пола и бортов… Ржавые и почему-то тоже липкие цепи кандалов на ногах. Липкая вонючая солома, брошенная, словно в хлеву, на пол, собственная одежда, липкая от грязи. Руки, лицо… Казалось, что даже воздух и свет, проникающие откуда-то сверху, мгновенно покрывались липкой мерзостью, едва достигая трюма невольничьего корабля. Это было просто невыносимо.
— Э-э-э, парень… — окликнул его уже знакомый голос. — Ты в порядке?
Лишь только врожденное благородство и воспитание, не позволяющие проигнорировать человека, оказавшего ему столь ценную услугу, заставили Ренки вновь открыть глаза и сесть, выпрямив спину, как это и полагается при разговоре с человеком столь же благородного происхождения.
— Благодарю вас, сударь, — с трудом протискивая слова сквозь все еще пламенеющее болью горло, ответил он своему спасителю. — Благодарю вас за все!
— Ну-ка подними голову, посмотрю, что у тебя с шеей…
— Это лишнее, — горько и обреченно усмехнулся Ренки. — Не имеет смысла.
— А вот тут, парень, ты сильно не прав. — Упрямый голос назойливого собеседника продолжал настойчиво ввинчиваться в мозг Ренки, не позволяя ему снова уплыть в спасительное небытие. — Надо жить!
— К чему?! — внезапно даже для самого себя рявкнул несчастный парнишка, почувствовав нестерпимую злобу по отношению к своему спасителю. — Ради чего? Разве это жизнь?
— Пока живешь, есть надежда! — убежденно сказал чужак. Настолько убежденно, что Ренки почти ему поверил.
— Надежда на что? — туповато спросил он.
— Ну… — как-то равнодушно-весело ответил чужак. — Нас ведь в армию отправляют? Не знаю, как там было у тебя, а мне в приговоре написали: «…или пока беспримерным подвигом во имя короля и отечества не выслужит высокого королевского помилования». Так что всего и делов — совершить беспримерный подвиг! Ты ведь не трус?
— Никогда! — Спина Ренки могла бы сейчас послужить эталоном прямизны, а голосом можно было бы заморозить океан. — Никогда оу рода Дарээка не позволяли заподозрить себя в трусости!
— …Вот и я говорю: не трус, — миролюбиво подхватил чужак. — Но чтобы совершить беспримерный подвиг, надо суметь дожить до подходящего момента, чтобы его совершить. Ты согласен?
— Ну да, — вынужден был признать правдивость этих слов слегка озадаченный Ренки.
— А чтобы выжить, парень, тебе надо многому научиться. В том числе и смирять свою гордость… Да-да, знаю, что ты мне сейчас скажешь: «Никогда, никогда оу рода Дарээка…» Но, парень, сейчас твоя истинная цель — выжить. Выжить назло всем тем, кто упек тебя на эту каторгу. Каждый раз, когда жизнь покажется тебе совсем невыносимой и захочется совершить какое-нибудь безумство, просто вспомни лица судей, прокуроров. Ну и вообще своих врагов. Они бы очень хотели, чтобы ты сдох тут. А ты должен выжить назло им. Разозлись — это придаст тебе сил! Понял?
Ренки задумался. Представил лицо судьи, заплывшее жиром, надменно-равнодушное. Других врагов у него вроде не было. Но и одного вполне хватало, чтобы дать стимул к жизни.
— Во-о-от, — удовлетворенно протянул чужак. — Кажется, понял. Меня, кстати, Готор зовут…
— Оу Ренки Дарээка, — вспомнив о приличиях, представился в ответ наш герой.
