Я крутанул руль так, что показалось — сейчас машина развалится на части. Просев на левый бок и чуть не встав на два колеса, грузовик развернулся, следуя изгибу земляной дороги. Справа открылся вид на башню, и я различил шевеление среди развалин, беспорядочное движение, будто отовсюду из-под земли лезли огромные муравьи — потом их скрыл сарай-развалюха.
— Там что, крысы?! - заорал я.
Вместо ответа он сорвал с плеча «Грозу», высунулся наружу — стекло в дверце было разбито, — но стрелять не стал. Я обеими руками сжимал руль, норовивший выпрыгнуть из пальцев.
— Оно их перед собой погнало! — выдохнул напарник, плюхаясь обратно на сиденье. — Понимаешь? Это как от выброса…
Бросив взгляд в испещренное трещинами зеркало заднего вида, я невольно сморщился.Оноисчезло из виду, оставшись где-то позади, но ландшафт оживал. Из всех созданий Зоны я больше всего не люблю крыс. Не переношу их. Это, наверное, фобия, да только здесь не водятся психиатры, чтобы от нее избавиться. Мерзость, мерзость, мерзость! И мерзость эта бежала от водонапорной башни, серый шевелящийся вал преследовал нас.
— Поворачивай! — заорал Пригоршня, и я вновь крутанул руль, на этот раз влево. Впереди был большой сельский дом; мы пронеслись мимо, своротив покосившуюся ограду, чуть не зацепили бортом колодец, но все же миновали и это препятствие — и вылетели на огород.
— Кабан!
Я уже и сам увидел: мутант размером с новорожденного теленка, черный и косматый, бежал по грядкам, взрывая землю острыми копытами. Грузовик вильнул, едва с ним не столкнувшись, снес другую ограду, перепрыгнул через выгребную яму, и мы очутились на площади.
Чернобыль — городок небольшой, но центральная площадь у него приличная, с кинотеатром и памятником Ленину. Двигаясь от развалин, мы успели пару раз повернуть, теперь башня была не точно позади, а где-то слева. С той стороны на площадь накатывала волна крыс, среди которых мохнатыми холмами возвышались кабаны. Прав Никита, это что-то вроде гона: обезумевшее зверье несется со всех ног — и не только страх им владеет, но и кровожадная ярость, неистовство, поэтому оно бросается на все живое, что попадается на пути, сгрызает его и несется дальше, пока силы окончательно не иссякнут.
Мотор заглох возле кинотеатра. Но я не сразу понял, что произошло: пялился на бегущих к нам крыс, замерев, будто кролик перед удавом.
— Все, встали! — проорал Пригоршня мне в ухо и сильно пихнул в плечо, так что я чуть не вылетел из кабины. — Вылазь!
Крысы приближались — сотни существ, охваченных паникой, — и волна их вот-вот должна была захлестнуть грузовик.
Сунувшийся между мной и рулем Пригоршня распахнул дверцу, выставил в нее «Грозу» и шмальнул из подствольника.
Сорокамиллиметровая граната «ВОГ-25» взорвалась, полетели ошметки плоти. Не только крысиной — там были и псы, слепые чернобыльские мутанты, бегущие вместе с грызунами. Напарник второй раз толкнул меня и наконец выпихнул из кабины. В последний момент я машинально попытался ступить на подножку, но подошва ботинка соскользнула, и я рухнул на асфальт, сильно приложившись лбом.
В голове будто что-то лопнуло, от удара наваждение прошло. Я встал на колени и рванул автомат с плеча. Страх все еще хлестал мозг шипящими ядовито-красными плетьми, но теперь я мог действовать. Крысы с псами были прямо передо мной, всего несколько метров разделяло их и грузовик. В этот момент выбравшийся на капот Пригоршня начал стрелять, и я последовал его примеру.
Визг, хруст, вой! Когда я повел стволом в сторону, взметнулась красно-коричневая волна, состоящая из крови, мяса и раздробленных пулями костей. В сплошном крысином фронте образовалась полукруглая выемка; они стали обтекать нас, но не окружать, потому что за грузовиком было здание кинотеатра. У меня автоматные рожки модифицированные, расширенные, в каждом не по тридцать, а по сорок пять патронов помещается, рожков всего семь. И еще пистолет, но от него сейчас пользы немного…
Патроны закончились, я потянулся к сумке на ремне. Пригоршня сверху выкрикнул:
— Назад! Отступай, прикрою!
Как только один из нас прекратил огонь, волна крыс нахлынула, выемка стала распрямляться, исчезая.
— Назад давай! — он схватился за «Кипарис», широко расставив согнутые ноги, и, наклонившись вперед, начал стрелять с двух рук, едва удерживая тяжелую «Грозу».
Упав, я прокатился под грузовиком, ударился плечом о ступень, протиснулся над нею и вскочил. Теперь машина скрыла меня от крыс. Пригоршня все еще стоял на капоте, а я, успев перезарядить автомат, метнулся к дверям и с разбегу высадил их. Повернулся, заорал, стараясь перекрыть грохот автоматов: «Сюда, сюда давай!» — и тут грузовик качнулся.
Словно по другую сторону в него врезалось что-то большое. Или кто-то. Но не крысы ведь?! Слепые псы тоже на такое не способны. Даже тысячи в панике убегающих грызунов, пусть это местные мутанты, не могут перевернуть машину — но она вдруг перевернулась!
Я все равно не увидел, кто именно опрокинул ее, успел заметить лишь, как Пригоршня падает с капота, а потом машина надвинулась, скребя бортом по граниту, и я спиной влетел в холл кинотеатра, чтоб не раздавило.
Стало темнее: тент грузовика закрыл двери.
— Никита! — выкрикнул я и побежал вдоль стены. Окон в ней не было, висели выцветшие плакаты каких-то древних фильмов с названиями «Экипаж», «Пираты XX века», «Безымянная звезда»… Дальше были окошки касс и другие двери.
Я повернулся, чтобы возвратиться к грузовику, одновременно раскрывая контейнер на поясе, собираясь пробить тент, ведь надо было как-то впустить напарника сюда, если, конечно, его не раздавило о ступени, что, скорее всего, и произошло, — но тут брезент прорвался сам собой, и поток зверья хлынул в холл. Сжав пальцы на том, что лежало в контейнере, я метнулся в обратном направлении. «Администратор»… «Кафе»… Ударившись всем телом о дверь с надписью «Вход в зал», влетел внутрь, поскользнулся, чуть не упал, выпрямился и замер, стоя спиной к экрану, глядя на ряды, ряды, ряды сидящих лицами ко мне фигур.
* * *
Издали зомби не всегда отличишь от человека. В конце концов, они из людей и получаются, из кого ж еще, хотя что с их мозгами происходит — лично я не знаю. Конечно, движения у них меняются, становятся дерганые, ломаные, но они даже разговаривают иногда, бывает, чушь несут, а бывает — вполне связно.
В первый миг у меня возникла мысль, что они смотрят фильм. В зале было полутемно, из квадратного окошка на противоположной стене лился белый свет… но именно белый, по нему не пробегали тени и волны. «Зрители» недовольно бормотали, заполняя помещение рокотом голосов, и одновременно стучали ногами по полу: раз… раз… раз… — будто выражая нетерпение. Я оглянулся: экран за спиной был озарен, то есть старенький киноаппарат крутился, хотя пленка в нем отсутствовала. Когда я возник на фоне экрана, зомби заворчали громче и начали подниматься — вот тогда-то я и понял, кто это. Несколько десятков их собралось в зале, они даже смогли запустить аппарат, повинуясь, должно быть, каким-то неявным воспоминаниям из прошлой жизни, но и только.
