- Вы таки шутите, товарищ майор? - попробовал поторговаться Виктор, - Этих орлов нужно откормить сперва, а вы мне две недели... Я с Рябченко два месяца не слазил, и это притом, что учил двоих. А вы мне целую ораву на шею посадить хотите и чуда требуете. Я таки вам не господь Бог.
- Ты Витя, не старый еврей, поэтому торговаться я с тобой не буду! - отрезал командир. - Я приказываю! А ты научи... Кстати, - Шубин оживился, что-то вспомнив, - С тобой замполит по поводу приема в партию на общался? Сказал ему, что подумаешь? Ну ты, Витя, дурак. Я и сам-то крепок бываю задним умом, но ты меня переплюнул. Подумает он тута! Ишь ты... Слушай старших, а я тебе советую вступить. Рекомендацию тута напишу.
Солнце уже клонилось к земле, подкрашивая горизонт алым. В синем небе там и сям висели облака. Крутобокие, тугие, ослепительно белые на востоке и розовые на западе. У столовой уже собирались летчики - прикидывая меню и строя планы на вечернюю киноленту. Виктор сегодня "пролетал мимо". Из землянки командира он вышел, кипя от злости. Походил кругом, порываясь вернуться и закатить скандал, но немного успокоившись, решил, что ругаться и отстаивать свои интересы уже поздно. Тогда он направился к своим новоявленным подчиненным. Но младшие лейтенанты имели настолько испуганно-восторженный вид, что ему даже стало их немного жалко. Идея излить на новичков свое негодование пропала втуне. И он, не говоря ни слова, ушел.
На стоянке царила идиллия. Мотористка с оружейницей расселись на пустых баллонах и что-то живо обсуждали, Палыч лениво курил в стороне. Судя по всему, к послеполетному обслуживанию самолета никто еще не приступал.
- Экипаж, становись.
Они неторопливо построились, недоуменно поглядывая на командира.
- Какого хрена? - начал Виктор, - вы на войне или на курорте? Истребитель не обслужен, весь в масле, а вы тут херней маетесь? Думаете, что если я еще никого не отодрал, то на службу можно болт положить? А вот хрена!
Не ожидавшие столь внезапной и беспричинной вспышки гнева девушки испуганно вжали головы в плечи. Палыч удивленно задрал брови.
- Витя, ты чего? - спросил он.
- А ну смирна! - закричал Саблин, - Не Витя, а товарищ командир. Распустились мать перемать...
Он разорялся минуты две, выплескивая все что накопилось. Наконец выдохся, успокоился. Смирнова с Ложкиной побледнели и выглядели потерянно, Палыч же недобро прищурился. Виктор даже подумал, что несколько перегнул палку, однако мысль включить заднюю его и не подумала посещать.
- Значит так, товарищ Малышев, задание первое... Я сегодня обратил внимание на отвратительное качество внешней отделки моего истребителя. Все эти выступающие латки, щели, вмятины и потеки краски, - он, наконец, дошел до цели своего визита на стоянку, - это все убрать. Вот тут дамы болтаются без дела, пусть займутся. Всяко полезней, чем чесать языком.
- Так ведь сколько раз латать приходилось? - Попытался отбиться Палыч. То, что Виктор перешел на официальный тон и даже назвал техника по фамилии, подействовало на него странным образом. Злость из взгляда пропала, но он начал удивительным образом багроветь, - конечно, он не будет скорости набирать...
Виктор взмахнул рукой, заставив Палыча замолчать.
- Чтобы сиял как у кота яйца, - тихо сказал он, - Там работы не так уж и много, всего лишь как говорят немцы: - "зашпаклирен унд полирайт". Чтобы к завтрашнему утру управились.
- Не успею до утра. И вообще, без приказа старшего техника эскадрильи, я такое делать не стану.
- Палыч, - Виктор нехорошо ощерился, - вот не доводи до греха. Согласись, что накосячил и самолет запустил. Или мне другого техника взять?
Палыч зло вскинулся, и они с Виктором принялись буравить друг друга глазами, потом техник скис и отвернул взгляд.
- Второе, - Виктор понял, что Палыч сдался, - это сраное масло. Меня уже затрахала эта вечная грязная херня на фонаре.
- Так сальников нету. Я уже сколько у помпотеха спрашивал...
- А кого мне спрашивать, когда я пытаюсь немцев высмотреть, а у меня на стекле серая муть?
Плечи у Палыча поникли.
- Ну и третье. Смирнова, Ложкина - свободны. Палыч, - Виктор дождался когда девушки отошли подальше и заговорил тихо, - сними кислородные баллоны и, пожалуй, один баллон сжатого воздуха.
- Это еще зачем? - удивился техник.
- Завтра надо учебный бой выиграть. Очень надо...
...Младшие лейтенанты были там же, где он их и оставил. Смотрели по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Рядом, грудой, лежали их фанерные чемоданчики. Никому не было до них никакого дела и видимо это новичков сильно угнетало.
- Становись!
Они быстро и четко построились, видимо сказывались вколоченные в авиашколе и отшлифованные до совершенства в ЗАПе навыки строевой подготовки. На Виктора уставились пять пар глаз, и в этих глазах настороженность смешивалась с надеждой и даже радостью, а любопытство с показным равнодушием. Пять пар глаз, пять человек, каждый со своим характером, своей жизнью, своей судьбой. У всех дома ждут матери, все надеются вернуться, выжить, победить. Виктор отогнал, так нежданно приваливший приступ сентиментализма, козырнул:
- Лейтенант Саблин, - представился он, - некоторое время буду вашим... инструктором. Имя, фамилия, - обратился он к правофланговому. - Какое училище заканчивали? Общий налет и налет на Яках.
- Вячеслав Морозов, - правофланговый, высокий, худой и носатый, вышел вперед. - Батайское авиационное училище. Налет семьдесят один час, из них на Яках семнадцать.
- Остряков Николай, - второй был еще юнец, долговязый, в грубых солдатских ботинках с обмотками. Лицо его, совсем еще по-мальчишески свежее, с легким пушком на щеках, выражало столько благоговения перед Виктором, что тому стало неудобно. - Борисоглебская летная школа. Налет пятьдесят три часа. На Яках одиннадцать.
- Ковалев Игорь, - третий щеголял в видавшей виды, выгоревшей гимнастерке, чем резко контрастировал на фоне своих, имеющих новенькое обмундирование, товарищей. Жидкие усы на его лице выглядели нелепо, лишь подчеркивая молодость их владельца, - Батайское авиационное училище. Шестьдесят шесть часов, из них на Яках девять.
- Ковалев..., - удивился Виктор, - а чего это у вас усы?
- Это для солидности, - Ковалев отчаянно покраснел, а его товарищи захихикали. - Командир уже сделал замечание, я сбрею.
- Абрамов Василий, - четвертый имел правильно-красивое лицо голливудской кинозвезды и белозубую застенчивую улыбку. - Сталинградское авиационное училище. Налет шестьдесят три часа, на Яках двенадцать.
- Лоскутов Илья, - пятый был невысокий и щуплый, и этим немного напоминал Рябченко. - Налет семьдесят часов, на Яках восемь. Закончил Батайское авиационное училище. - Голос у него оказался на удивление низким, басовитым, совсем не под стать такому тщедушному телу.
