Убитый горем молодой работорговец долго сидел на пепелище родного хутора. В конце невыносимо длинного Дня он встал, не видя ничего перед собой, зачем-то побрел между давно остывших углей пожарища. Ноги сами собой привели его в святая святых любого Рода, обитающего на Дракии. Хранилище Жизни окончательно сломило северянина. Все яйца его супруги были безжалостно разбиты, а осколки разбросаны по тесной пещере, многие Годы исправно служившей Роду естественным инкубатором.
Бессмертные Боги невероятно строго наказывают тех, кто осмелился самостоятельно прервать свою жизнь. Всем известно, что у любого драка, появившегося на свет, есть свое собственное предназначение и только Боги могут решить, когда ему умирать. За самоубийство проклятие Богов падет на весь Род. Проклятия Богов драки боятся больше всего.
Но теперь К’нарру можно было больше не бояться гнева Богов. Род его был уничтожен практически полностью. Он решил умереть до срока, отпущенного ему Богами.
Работорговец лег на теплый песок Хранилища Жизни, расстегнул одежду… Да, это была хорошая мысль — он умрет там же, где появился на свет не так много Лет назад.
Прошло несколько Дней, но К’нарр больше не покидал низенькой и тесной пещеры, по локоть усыпанную тончайшим и нежнейшим речным песком. Несколько поколений драков его рода самыми темными ночами тайно носили сюда этот материал. Тайно — потому что никто не должен был знать, где находится святилище Рода. Глубокий слой песка хорошо аккумулировал тепло, равномерно прогревал яйца, не позволял им раскачиваться и ударяться друг о друга, что могло привести к их преждевременному повреждению. Голод и жажда мучили К’нарра недолго. Довольно скоро он привык к боли в желудке, перестал обращать на нее внимания… Он умер бы тогда в родовой колыбели жизни. Но случилось невероятное…
В один из бесчисленных Дней или ночей (К’нарр давно потерял счет времени и не знал даже, что сейчас — день или ночь) он почувствовал едва заметное шевеление песка в том месте, где он лежал. Работорговец решил было, что это появились Сам’мы — мелкие пожиратели падали. Но потом невидимое в кромешной тьме животное пискнуло — точь-вточь, как пищат новорожденные драки. Не веря еще собственным ушам (возможно, это смерть шутила над ним злые шутки) К’нарр все же пошарил в темноте, нащупал давно погасший факел, попытался его зажечь снова. На его счастье, в светильнике еще оставались какие-то крохи горючего. После нескольких тщетных попыток зажечь его, факел загорелся. Потрескивая и роняя на песок остатки смолистой коры дерева Г’аз, служившего оснасткой для факелов, К’нарр разглядел под ногами едва заметное шевеление песка. Раскопав в этом месте, он, к величайшему своему изумлению, нашел почти вылупившуюся девочку — единственную каким-то чудом оставшуюся в живых. Он бережно положил на песок надломанное изнутри яйцо, терпеливо выждал, когда она самостоятельно освободиться от скорлупы и только потом с величайшей нежностью взял ее на руки.
Через несколько Дней, немного поправившись после продолжительного добровольного голодания, К’нарр собрал остатки добра, оставшегося после разорения родового селения (все уместилось в одну тележку, запряженную не самым сильным Б’ка). Прижимая к груди самое бесценное сокровище — единственную выжившую дочку, он отправился на Юг с твердым намерением больше никогда не появляться в родных краях.
За Годы, прошедшие после трагедии, работорговец К’нарр весьма преуспел. Его легендарная удачливость не давала покоя многим коллегам по ремеслу. Кто-то пытался понять, в чем секрет его невероятной интуиции, кто-то пытался его скопировать…
Северянин обосновался в главном городе Дракии. Купил себе дом, начал строить второй — для дочери. Начало мечтать о Дне, когда возьмет в руки внучат…
Все рухнуло в тот миг, когда Верховный Жрец, совершенно несправедливо обвинив бывших рабов К’нарра в пособничестве в побеге опаснейшей преступнице, обязал его, продавшего этих рабов на Игры Богов возместить ущерб, а конкретно — найти и уничтожить королеву разбойников — ту самую, которая стала причиной гнева Первосвященника. В заложники Понтифик оставил себе… дочь К’нарра — его последнюю и единственную кровиночку. Задание Верховного Жреца было для смертника — именитую разбойницу окружало и охраняло такое количество «робин гудов», что подобраться к ней было просто невозможно. А уж уничтожить…
И все же К’нарр поехал на Север. Во-первых, это был шанс сохранить жизнь его дочери.
Если он погибнет, не выполнив секретного поручения Понтифика, ее все же отпустят из Храма Воли Богов, где она сейчас содержится. Во-вторых, были у К’нарра к этой атаманше кое-какие свои неоплаченные счета…
Негоциант поехал в родные места один. Так было больше шансов остаться незамеченным, сохранить в тайне цель своего путешествия. Единственным «спутником» удачливого северянина был Б’ка — самый старый и самый выносливый из его многочисленных вьючных животных. Он безропотно тащил не очень тяжелую поклажу по горным перевалам, лесам, без робости шел в незнакомые реки, отыскивая себе и хозяину переправу. Маршрут, который выбрал себе работорговец, был длинным, но очень неожиданным для того, кто попытается вычислить цель его путешествия и попробует воспрепятствовать ему. К’нарр, вместо того, что двинуться на Север, отправился на…
Восток. Благополучно переправившись через Хребет Дракона, работорговец практически сразу пропал из виду своих преследователей, если таковые имелись. (В чем негоциант ни минуты не сомневался, зная нрав пославшего его на верную гибель Понтифика. Не мог Верховный Жрец просто так, без подстраховки для себя довериться драку, чью дочь он держит в заложниках.) В густых лесах восточного побережья Дракии К’нарр был как рыба в воде. Он много раз бывал здесь, давно стал своим. Один раз в несколько Дней он неожиданно останавливался, затаивался в различных местах, проверяя, есть ли за ним слежка. Слежки не было, либо она отстала настолько далеко, что давно потеряла его из виду. Ободренный таким положением дел, негоциант уже свободно, не таясь, двинулся вдоль побережья на Север, к конечной цели своего путешествия.
Ар’рахх проснулся, когда Отец Богов основательно припек ему голову. Он открыл глаза, вопросительно посмотрел на Александра. Тот отрицательно покачал головой.
— Надо уходить! — Шепотом добавил он. — Как-то не по себе мне здесь!
Они скрытно спустились со скалы, направились в барханы. Сашка быстро уснул в тени огромного валуна, а зеленый верзила, хорошо отдохнувший и повеселевший, пристроился на пригорке, незаметно, но внимательно обозревая окрестности.
