Он делал уколы, пережимал артерии, стерилизовал лезвие на огоньке зажигалки, резал и сшивал. А еще он слушал и запоминал.
— Ну вот вроде и все, — некоторое время спустя сказал Хозяин. — Ты все запомнил.
— Да, Хозя…
— Это не было вопросом. Что-то ты будешь держать в памяти постоянно, что-то вспомнишь, когда придет время. А сейчас, не обессудь, мне придется откланяться. Дело в том, что меня уже пришли убивать.
— Как такое может быть?
Собственные мысли казались ему тяжелыми, а под завязку накачанное обезболивающим тело — деревянным.
— Может, — вздохнул Хозяин. — К сожалению, может. Хотя, ты знаешь, лучше мгновенно умереть от пули, чем месяцами ждать, пока твой мозг сожрет невидимая онкологическая дрянь, на которую почему-то не действуют твои фокусы.
— Что вы имеете в…
— Не важно. Это уже не важно.
— Вы спасли мне жизнь, Хозяин.
— Не преувеличивай. Я дал ее тебе взаймы. Ты вернешь ее мне, когда придет время. Ну все, береги себя, ты мне еще нужен. Власть гармонии наступит неизбежно! Ой, извини, Коршун. Это я уже не тебе…
— Власть гармонии наступит… — промямлил Олег и открыл глаза.
— Что? — Михаил обернулся к нему и положил на колени КПК. Он сидел на мягком пористом полу рядом с лежащим товарищем. Единственное комфортабельное кресло в большом круглом зале занимал труп Коршуна.
— Да ничего. Бред какой-то. — Олег покрутил шеей и сел. — Я ничего не говорил, пока был… там?
— Да нет, только в самом начале крикнул что-то про могильник.
— Могильник?
— Ну да. Это могильник, Миша! Натуральный могильник! — весьма правдоподобно изобразил интонации Гарина Столяров.
— Точно! Надо же, я почти забыл об этом! — удивился Олег.
— Почему ты так сказал?
— Не знаю. Но в первую секунду, когда я надел «венец», ощущение было такое, как будто я засунул голову в могильник.
— Ты когда-нибудь засовывал голову в могильник? — поинтересовался Михаил. — Ты вообще представляешь себе, что это такое?
— Очень смутно. Я же говорю, это было первое впечатление. Не знаю, откуда взялась такая ассоциация. Сейчас все в порядке. — Олег демонстративно снял с головы «венец» и надел снова. — Видишь, все нормально.
— И все-таки лучше сними эту штуку.
— Конечно.
— Что ты видел?
— Я не очень-то понял… Кажется, я присутствовал при втором рождении Коршуна. Когда ты расстрелял его в той комнате, где… — Гарин непроизвольно бросил взгляд на изувеченную руку Михаила, и тот, так же непроизвольно, убрал ее под куртку. — Извини. Когда Коршун лежал там и умирал, Пси-Мастер разговаривал с ним.
— Пси-Мастер с кем только не разговаривал, — проворчал Столяров. — О чем?
— Я, к сожалению, мало что запомнил, — сказал Олег. — Там было что-то про туфли.
— Туфли?
— Да. Ну и вообще. Не умирай, ты мне еще послужишь и все в таком духе.
— Ясно. И ничего, что помогло бы нам определить местонахождение твоей жены?
— Ничего.
— Что ж… — Михаил прочистил горло, как человек, который готовится сообщить кому-то обнадеживающую новость, но немного этого стесняется. — Похоже, я без всяких «венцов» продвинулся в расследовании дальше тебя. Пока ты общался с духами, я несколько раз просмотрел запись и заметил кое-что интересное…
— Ты брал КПК? — перебил его Олег. — С файлом все в порядке?
— Что ж вы за люди такие, программисты, — покачал головой Столяров. — Почему вы так уверены, что любой, кроме вас, обязательно сломает ваш компьютер и испортит данные?
— Потому что… Потому что… — Гарин сформулировал ответ не раньше, чем снова завладел КПК и убедился в его сохранности. — Потому что так оно и бывает в большинстве случаев! Даже анекдот такой был. Как-то раз в гости к программисту пришел один… подполковник. Он сел за компьютер программиста и в ту же минуту сломал его. Тогда программист, чтобы отомстить, тоже пришел в гости к подполковнику и сел за его компьютер. Три дня и три ночи он пытался его сломать, но так и не смог. Так выпьем же…
— Сдается мне, это все-таки не анекдот, а тост, — заметил Михаил и выудил из кармана фляжечку. — Так что там дальше?
— Я не помню, — стушевался Олег. — Что за ерунда в голову лезет! Это все «венец». Каждый раз, когда просыпаюсь после такого, не помню, в какой реальности заснул. Что ты говорил про запись? Что ты там разглядел?
Столяров, так и не отхлебнув, убрал фляжку назад.
— Включи экран. Я остановил на нужном кадре, чтобы не гонять туда-сюда десять раз.
Гарин коснулся экрана и почувствовал, как его глаза за долю секунды снова повлажнели.
— Что видишь? — спросил Михаил.
— Маринку!
— Это понятно. Смотри левее, над ее плечом.
Олег с трудом отвел взгляд от родного лица.
— Вижу серую стену, — сказал он, — кусок квадратной оконной рамы…
— А за окном?
— Какую-то трубу, но не очень четко. Кажется, она полосатая. Полоски серые и какие-то коричневые.
— А были белые и красные, — сказал подполковник. — Это вентиляционная труба. На тридцать километров вокруг таких всего две. Но эта еще и в обрешетке, так что ни с чем не спутаешь.
— Что это означает? — спросил Олег.
— Я не знаю, где сейчас находится Марина, но эта запись была сделана в окрестностях четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС.
Гарин поднял глаза на Столярова.
— Это очень плохо?
Тот медленно выдохнул через сомкнутые губы.
— Скажем так. Это лучше, чем если бы она была на том свете. Но ненамного.
— Ты знаешь что-нибудь об этом месте?
— Только общие вещи. То, что знают все. — Михаил покачал головой. — Я хорошо знаю Припять, но воевать на территории ЧАЭС я не планировал.
— Но ты ведь… — голос Олега сорвался. — Мы же пойдем туда?
— Я не знаю даже, как туда добраться.
— И мы отпустили Гигу! — вспомнил Гарин. — А местных сталкеров надо еще найти.
— Гига все равно сбежал бы, как только увидел настоящих псевдогигантов. Да и не факт, что он повел бы нас к ЧАЭС. Это реально далеко, понимаешь? Три километра по прямой, а в Зоне по прямой никто не ходит. Дорога может растянуться на несколько дней.
— Но у нас нет нескольких дней. Марина может…
Олег не решился бы закончить фразу даже если бы его никто не перебивал. Однако его перебили.
— Я знаю короткий путь, — донеслось со стороны мостика. — Могу проводить.
— Пельмень! — сказал Столяров.
— Рад встрече, майор! То есть извини. Я же скачал из сети копию приказа. Конечно же, подполковник!
— Пельмень! — повторил Михаил и широко улыбнулся.
